Магнолии в соседстве с Ильичём

— У меня есть папка с информацией на каждый памятник, — говорит Олег Николаевич, — как он пылился где-то на задворках, как его везут на грузовике, а также фотографии из газеты, когда открывали тот или иной памятник. Вот, к примеру, краевед из Западной Украины по моей просьбе нашел такую статью. Имеются фото демонстраций на фоне Ильича, прием в пионеры возле памятника и другие советские торжества с Лениным в кадре. Одним словом, хорошие старые времена как плод плохой памяти.

Вот этот памятник Ленину был приобретен в Ровенской области на открытом аукционе. На местной сессии все открыто было проголосовано местными депутатами. Вырученные деньги пошли на колокола двум конфессиям.

Олег Мороз решил как-то лично познакомиться с одним из ведущих творцов советской монументальной пропаганды — покойным скульптором Виктором Сониным, автором сотен работ подобной направленности. В том числе в свое время он изготовил бюст Юрию Андропову у Кремлевской стены, бюст Леониду Брежневу в Днепродзержинске, открытый в мае 1976-го, и многое другое. Олег Мороз в свое время побывал в московской мастерской Виктора Александровича (его не стало три года назад), тот даже изготовил его бюст. Немолодой скульптор с бородкой приглашал О. Мороза на свое 70-летие, днепродзержинец привез в Москву грамоту городского головы Днепродзержинска с благодарностью за то, что скульптор создал для города бюст именитого земляка. Старику это было столь приятно, что он чуть не расплакался. На юбилее — генералы, адмиралы, члены прежнего правительства... Отдельная мастерская находилась в Доме творчества Советской армии, так как у него многое было связано с военным искусством.

— Когда же вы увлеклись собирательством? — спрашиваю у коллекционера.

— Всю свою жизнь что-то собирал. В последние годы увлекся образцами монументальной пропаганды советского времени. На работе в кабинете — большой гипсовый Ильич в полный рост, а в одном из подсобных помещений — целая вереница бюстиков Ленина, Дзержинского и прочих советских вождей.

— А почему вы решили, что они должны вот здесь находиться?

— Смотрю на них, так сказать, как на элемент садово-паркового искусства, без классовой ненависти. Просто жалко. Не хотелось, чтобы они стали жертвами очередных кампаний по низвержению, как уже бывало при большевиках после их прихода к власти. Зачем эти крайности с вандализмом? Произведения не виноваты. К чему на них вымещать гнев? Будь на их месте памятники царю или Екатерине ІІ в бронзе, я поступил бы так же. Считаю, что, как и в памятниках Ленину, в них отражен человеческий труд, они часть нашей истории. Хотя, поверьте, к Ленину и его соратникам у меня свое отношение, мягко говоря, не восторженное.

Кстати, еще десяток лет назад по ленинским памятникам поступало гораздо больше предложений. Иное дело сейчас. На аукционе по соседству оказался человек из Львова, признавшийся: «Иду лишь до такой-то цены». «А в чем секрет?» «Если я заплачу эту цену плюс доставку, я еще заработаю тысячу долларов на цветном металле». Так что много памятников ушло в переплавку.

И думается: поистине уроки истории заключаются в том, что люди ничего не извлекают из них. Вот этот памятник для одного из западноукраинских городков отливали на Урале. И когда наступили времена независимой Украины, они решили заказать на том же литейном уральском заводе памятник Тарасу Шевченко. Но иной раз впечатление такое, что голову Ленина сменили на Кобзаря, и этим всё ограничилось.

Хочется добавить от себя: проблема с памятниками не только наша проблема. Заметил же как-то современник Марка Твена писатель Амброз Бирс: «Памятник — сооружение, предназначенное увековечить то, что либо не нуждается в увековечении, либо не может быть увековечено...»

Усадьба Олега Николаевича заслуживает, пожалуй, не меньшего внимания, чем выставленные на ней памятники. Она также отражает великий труд человеческий. И будь у нас рейтинг самых ухоженных частных усадеб, кажется мне, попала бы в топ-десятку. Еще в 1990-х годах им была выкуплена земля с характерным для нашего левобережья Днепра ландшафтом — песком, оврагами, неугодьями... Был завезен грунт, старательно высажены тысячи деревьев и кустарников. В частности, из Никитского и Киевского ботанических садов. Здесь цветут магнолии и японская сакура. А еще имеются уникальные коллекции цветов, скажем, лилий и ирисов (петушков). Когда хозяин рассказывает, что в Днепродзержинске цветут магнолии, ему часто не верят — мол, растение сугубо южное. Однако факт остается фактом: несколько видов этих вечнозеленых деревьев семейства магнолиевых с огромными пахучими белыми цветами являются гордостью усадьбы. Эти виды — белого, голубоватого и розоватого оттенков.

В парке семьдесят разновидностей одних ирисов. Это, пожалуй, одна из наибольших частных коллекций в Украине. Узнав об этом, в начале 2000-х годов приезжали сюда немцы. Они увлеченно перефотографировали все разновидности петушков, а день был пасмурный, и после дождя на цветах были капли.

— Через какое-то время немцы прислали книжечку и приглашение от какого-то фон-барона на выставку ирисов, — вспоминает Олег Николаевич. — Я им объяснил, что, мол, это не основная сфера моих интересов. Это у меня просто так... А они думали, что я большой энтузиаст ирисов...

В саду растет не менее тридцати видов лилий. Сосчитать их, оказывается, не так просто: разница неуловима, не очень бросается в глаза. В прудах привольно не только лилиям, но и рыбе. Один из прудов пополняется родниками. Там живет штук пять больших черепах. Лет десять жили в усадьбе дикие утки. Хозяин их прикормил, они прижились и воспроизводились. В иные годы их была здесь тьма: десять взрослых особей и штук пятьдесят утят...

С озера неподалеку была завезена белая лилия и приобретена синяя. Пока не было черепах, вся поверхность пруда зарастала живописными лилиями, некуда было даже удочку забросить... Приходилось расчищать место, куда можно было бы бросить хотя бы поплавок. Но как только завелись черепахи, исчезли лилии. Они, видать, тоже поклонницы лилий. Говорят, черепаха не спешит, потому и живет долго...

Парк украшен валунами из местного карьера. Отдельные экземпляры едва помещались в кузов машины.

Поначалу Олег Николаевич решил, что сада-огорода у него на усадьбе не будет. Но, видимо, украинские гены не позволяют жить на нашей плодородной земле без сада. Может, я ошибаюсь. Но мне кажется, сад — частичка украинского естества. Лет пять назад страсть к саду почувствовал и наш собеседник, посадил фруктовый сад — яблони, вишни, абрикосы... Они ничем не опрыскиваются. Но осенью водитель ежедневно в течение месяца везет из сада два ведра с яблоками в офис и оставляет там. Сотрудники лакомятся в течение нескольких недель тем, что дает солнечный сад. «Производительность этой земли — удивительна, говорит Олег Николаевич. — Лишь посади дерево и поливай! И оно не замедлит тебя вознаградить своими плодами».

Колоновидный лесной орех попал в усадьбу из парка «София» в Умани.

При въезде в усадьбу можно видеть пару гнезд аистов. В одном из гнезд уже лет пять-семь живут аисты, выводят по два-три птенца. Особенно есть такое хорошее время в середине лета, когда новорожденные птенцы вольготно расхаживают перед домом, никого не боясь. Вот и сейчас мать высиживает потомство, нынче у нее три яйца. Кстати, знаете ли вы: если окажется более трех яиц, аисты выталкивают из гнезда самого хилого птенца. Всего же выводков было уже не меньше пяти.

К диковинкам усадьбы можно отнести и дверь в дом. Она могла бы тоже поучаствовать в конкурсах по ряду характеристик. Литая дверь из бронзы весит три тонны. Но дверь эта — произведение высокого искусства, тонкого мастерства. Сюжеты посвящены украинской тематике — казак с мушкетом охраняет Запорожскую Сечь, чумак едет из Крыма на возу с солью, казачка провожает в поход казака, несет Галя воду, народ слушает песни слепого бандуриста и пр.

Тяжело перечислить все увлечения Олега Николаевича. Его интерес к собственному родословию вылился в четыре увесистые книги. Собранные им банкноты, акции, банковские чеки былых времен со всего света украшают длинный коридор на его работе. Мне такой внушительной коллекции видеть не приходилось. Интерес к американским ценным бумагам прошлого вызван прежде всего украшающими их гравюрами. Они — тонкой работы и различного содержания, безупречного мастерства гравера. Первоклассные художники сделали эти бумаги произведениями подлинного искусства. Их хочется рассматривать и восторгаться совершенством исполнения. На Украине сто лет назад так работал Георгий Нарбут. Банкноты перестали принимать в качестве платежного средства. Но мы воспринимаем их как произведения искусства. И при этом, слава Богу, забываем о банках. Ведь сказано же: банк — это место, где вам дадут денег взаймы, если вы докажете, что они вам не нужны.

Созерцая эти бумаги, ничего доказывать не надо. Оказывается, можно восхищаться банкнотами не за те материальные блага, которые они сулят. Таким открытием обогатило меня знакомство с одной из коллекций неутомимого собирателя Олега Мороза.

Олег Мороз:

— Смотрю на эти памятники, так сказать, как на элемент садово-паркового искусства, без классовой ненависти. Просто жалко. Не хотелось, чтобы они стали жертвами очередных кампаний по низвержению, как уже бывало при большевиках после их прихода к власти. Зачем эти крайности с вандализмом? Произведения не виноваты.