Анатолий Огурцов: Ректор с "железной" рукой

В первый класс пошёл в украинской "вышиванке" и "чоботях"

В тот год, когда родился Анатолий Огурцов, их дом в Днепродзержинске на улице Лесопильной попала под снос в связи с реконструкцией центра города (теперь там стоит здание горисполкома). "Отец в то время работал простым электриком на ТЭЦ, а мать воспитывала старшего брата Андрея и меня", - рассказывает Анатолий Павлович.

Себя он помнит достаточно хорошо лет с 5. Вот лишь несколько штрихов, схваченных цепкой детской память. "Помню, что когда мне на праздник давали пятачок, я ходил в магазин и сам для себя покупал пряники (полосатые лошадки и слоники) -- это было самое вкусное, что я ел до войны".

"В нашей семье мама разговаривала на украинском языке, правда, иногда переходила на русский только с теми, кто плохо понимал украинский. Мы с братом между собой и с мамой говорили по-украински, а с отцом -- по-русски. Поэтому вопрос в какой школе учиться, в русской или украинской, не стоял. Записали в ближайшую - N 19 (теперь это СШ N 31). Там обучение шло на "рідній мові". В первый класс, мама соблюдавшая традиции, повела меня в украинской "вышиванке" и "чоботях", - вспоминает А.Огурцов.

Практически весь период учёбы, Толю вместе с одноклассниками "гоняли" по школам и жилым домам, так как учебные заведения чаще всего немцы занимали под госпитали. Почему-то Толе запомнилась работа по математике, вернее, число, когда он её писал, -- 4.04.1944 года. "В этот же день мне брат Андрей показал здание и техникума, и института. Эти здания произвели на меня впечатление - я побывал в храме знаний и науки.

Посещение церкви Святого Николая и костёла на меня, "вожака стаи мальчишек", не произвело впечатления храма. Вероятно, сказывалось советское воспитание. И это несмотря на то, что мама в детстве пела в церковном хоре, и бабушка Ганна, не говоря уже о дедушке Кузьме, были глубоко верующими людьми. По линии отца - все пролетарии - не то, чтобы атеисты, но были людьми, мало верующими в Бога. Наверное, у меня от них и передались гены", - улыбаясь рассказывает Анатолий Павлович.

"В тот год я так наелся тыквы, что до сих пор её не ем"

После особождения Советской армией Днепродзержинска, казалось, всё худшее позади, а впереди только ясное небо и вкусная пища, её-то как раз и не было.

"И уже на следующий день мы с братом пошли на поле бывшего колхоза, нашли много неубранных кабаков, затем уже на тележке перевезли их в сарай. В тот год я так наелся тыквы, что до сих пор её не ем. В то время от голода нас спасало то, что за железнодорожным полотном были поля и огороды и, учитывая нашу "аккуратность" при уборке урожая, там всегда можно было найти кое-что съедобное: картофель, свеклу, морковь."

Шла весна 1945 года, вместе с запахами весны, талой земли, первых листьев в воздухе стоял запах Победы. "Мы пришли на занятия и тут нам объявили -- всё, конец войне. Портфели и сумки были брошены в классах, мы построились во дворе школы и вместе с учителями пошли на демонстрацию.

Проходя по улицам "Вторая дачная" (ныне Москворецкая), Сыровца, Пушкинской и другим, мы видели как жители выносили на улицу столы, накрывали их съестным. Мужчин, а их было крайне мало, больше старики и дети, буквально затягивали за столы и наливали выпивку", - радостно вспоминает А.П.Огурцов.

После голодной зимы и весны 1947 года на семейном совете было решено отправить Толю на подкормку в Ровенскую область к родственникам, там с продуктами тогда было легче.

"Уже тогда я пытался понять почему так зверствуют националисты против своих же односельчан, которые имели другое мнение. Тогда же я услышал слова "не залякувати, а знищувати!" или "не бійтесь, що нас проклянуть нащадки за жорстокість, хай із 40 мільйонів нас залишиться 20, але то буде наша держава", или "наша влада повинна бути страшною".

Под впечатлением увиденного и прочитанного у меня сформировалось твёрдое убеждение, которое не изменилось до сих пор. И когда Украина обрела "незалежність" после развала Союза стараниями наших "поводырей", националисты (бандеровцы, вояки УПА) стали поднимать голову", - рассказывает Анатолий Огурцов.

Рекордсмен Украины в пятиборье

После седьмого класса Огурцов поступил в техникум. Там он познакомился с тренером и фанатом лёгкой атлетики Петром Коршуном.

"Я был усерден в тренировках и уже через 7 месяцев выиграл первенство города в своей возрастной группе (16 лет) в прыжках в длину с места. Поскольку у меня ещё не было паспорта, на областных соревнованиях я выступал "подставником" за Лёню Сахарова. Затем команда легкоатлетов техникума поехала в Москву, где на стадионе Метростроя мы выиграли второе место в Союзе среди техникумов", - рассказывает Огурцов.

Вскоре он устанавил рекорд Украины в пятиборье. "Но уже в начале сезона в соревнованиях с молодыми и крепкими ребятами Юрой Бондаревым и Юрой Царинным я "рву связки" на задней поверхности бедра. Здесь я впервые "сошёл с дорожки" и, как оказалось, навсегда. Это был 1953 год, год окончания техникума", - с горечью вспоминает бывший спортсмен.

И тут "нагрянула" повестка - служить в армии. Безусловно, здесь Анатолию спортивные навыки многоборца и крепкого парня очень пригодились. Особенно, когда пришлось выяснять отношения с блатными "птенцами Берии", которые попали под амнистию в связи со смертью Сталина и были призваны в армию, где и служили в его призыве 1954 года.

"Вначале они пытались устроить нечто вроде "дедовщины на свой манер". Но и мы, дети войны, были воспитаны в духе "драться надо - так дерись!" защищали и узбеков, и казахов и других, над которыми пытались глумиться блатные", - говорит А.Огурцов.

После дембеля Анатолий был принят в бессемеровский цех подручным разливщика. "В свободные минуты мы, молодые, упражнялись со стальными "пробками" для изложниц весом около 50 кг. И когда Коля Плетинец притянул сначала двухпудовую, а затем трёхпудовую гирю, то у нас стало с чем поупражняться. Не хвастаясь скажу, что здесь я постоянно был первым", - говорит Анатолий Павлович.

Да и сейчас, в свои 75 лет, почетный ректор университета ежедневно "балуется" пудовой гирей. Студенты называли его ректор с "железной" рукой. Во время рукопожатия я на себе ощутил недюжинную силу А.П.Огурцова.

В том же 1958 году А.Огурцов поступил на вечернее отделение института на специальность "Металлургия стали". Затем была аспирантура. "Работа и учёба мне нравились, как физкультура и спорт, но теперь последним я уделял не больше одного часа в день, остальное - наука. Правда, были и минусы, и это, прежде всего, зарплата. Моя стипендия и доплата за научно-исследовательскую работу в сумме были в 1,4-2 раза меньше, чем в бессемеровском цехе.

Я-то понимал, что ничего не потеряв, нельзя ничего приобрести. Но это я, а жена, к сожалению, не хотела этого понимать, и наша совместная жизнь дала трещину. Затем попытки "склеить" половинки ни к чему не привели, и после защиты мы развелись", - с неохотой вспомнил Анатолий Павлович.

"А ты-то, Огурцов, чего? Ты же не пьёшь!"

Достаточно спокойный и рассудительный А.Огурцов сначала был горячим сторонником М.Горбачёва. Когда он начал борьбу с пьянством, Анатолий Павлович одним из первых в городе вступил в Общество трезвости.

В то время он работал проректором и часто заменял ректора. "Как человек непьющий (до 40 лет я вообще не пил спиртного, кроме фужера шампанского на Новый год), я сильно страдал от этого. Но должность и "ритуал" обязывали, я - хозяин, и если не пью, то никто не пьёт. Вот так я мучился, но пил.

И когда Горбачёв объявил войну пьянству, я зауважал его ещё больше. Но моя эйфория длилась недолго. Вскоре заметил, что людей, которые на четверых выпили бутылку коньяка, сняли с должностей, а некоторых исключили из партии, я понял, что это очередной перегиб.

А когда я побывал на безалкогольной свадьбе, где на столе не было даже шампанского, а под столом разливали водку, - это уже был маразм. Вскоре я выступил по этому поводу на партийном собрании, но меня никто не поддержал. Были слышны голоса: "А ты-то, Огурцов, чего? Ты же не пьёшь!" В знак протеста я вышел из Общества трезвости", - говорит Анатолий Павлович.