"Мне и Рудольфу Нурееву спецслужбы планировали сломать ноги"

- Моя душа, хочу я этого или нет, тянется на родную землю. Я давно уже богата и независима, имею массу мировых наград. Но я знаю, какая ситуация сложилась в балетных труппах театров СНГ. Поэтому и работаю как балетмейстер. Но совершенно бесплатно. Ибо хочу помочь коллегам. «Лебединое озеро» вышло не очень переделанным. Я сохранила великую хореографию белых лебедей, сочиненную Львом Ивановым, изменила только последний акт. У меня в финале балета используется другая музыка Чайковского, не та, что звучит обычно: Петр Ильич написал для «Лебединого» так много прекрасной музыки, что поставить ее целиком почти не удается. В прологе и в части последнего акта я использовала танцы великого английского хореографа Фредерика Аштона. Я сама танцевала финал балета в аштоновской хореографии, в ней много русского, есть даже мотив хоровода. Мне всегда была ближе Одетта, чем Одиллия. Ведь я – лирико-драматическая балерина.

- Кем для вас стали балетные героини?

- Я не отождествляю себя со своими партиями. Могу сказать только, что у меня не было двух одинаковых спектаклей. Каждый раз на сцене была иная Татьяна Ларина, Одетта или Жизель. На партию влияет любая деталь: с каким ощущением проснулась, какие мысли в голове. Перед «Жизелью» я всегда слушала музыку Баха. Настраивалась на возвышенность духа. А в жизни я женщина непредсказуемая. Ничто женское мне не чуждо.

- Вам довелось общаться со знаменитыми балетными эмигрантами?

- Да, и немало. Я была знакома с Тамарой Карсавиной, она подписала мне свою книгу, и в дарственной надписи русские буквы сочетались с английскими. Я хорошо знала Ольгу Спесивцеву, навещала ее на ферме, которую в Америке держала дочь Льва Толстого, Александра Львовна. У Ольги до глубокой старости сохранилось удивительно одухотворенное лицо, несмотря на душевную болезнь. Она жила в своем мире, рассказывала мне о тайном смысле своих вышивок крестиком. Со Спесивцевой меня познакомил наш соотечественник Сергей Лифарь, тогда глава Парижской оперы.

- Рассказывают о том, что за рубежом издана книга, в которой напечатаны жуткие факты. Якобы советскими органами задумывалась специальная акция, и вам вместе с Рудольфом Нуреевым планировали сломать ноги. Это была бы месть за «невозвращение»?

- Да, это правда. Но я узнала об этом только в прошлом году. Хорошо, что тогда не ведала ничего. Почему все-таки не сломали? Не знаю. Наверно, побоялись международного скандала. Или просто не добрались. А может, передумали, потому что в эмиграции я никогда не говорила плохо о стране. Наоборот, всегда выражала благодарность русской балетной школе, своим педагогам, которые дали мне путевку в жизнь.

- В искусстве есть много мифов. Один из них такой: когда Макарова впервые танцевала с Нуреевым на сцене Гранд-опера, то он специально ее уронил...

- Нуреев был крайне непростым человеком. От него можно было всегда ожидать чего угодно. Но сегодня Руди нет с нами, и мне не хотелось бы плохо говорить о нем.

- А Михаил Барышников?

- Когда мы были активно заняты в балетном репертуаре, то, конечно же, общались. Но ведь у каждого – своя судьба. Все, что происходит с нами, – это очень непросто: мой дом находится в Калифорнии, а Мишин в Нью-Йорке. Когда-то он был не только моим партнером, но и шафером на свадьбе, держал корону над моей головой.

- Почему не состоялся ваш новый проект «Наталья Макарова – мастер-класс»?

- В США, как и в других странах, важны две вещи: деньги и сенсация. Мой проект задумывался как танцевальный аналог мастер-класса Марии Каллас на Бродвее. Предполагалось, что вместе со мной будут участвовать Барышников и Диана Вишнева. Уже было готово забавное либретто. Но… не осуществилось. Не хватило денег. К тому же интерес публики к балетным спектаклям то возрастает, то падает.

- Вы активно гастролируете как драматическая актриса. Ваш режиссер – Роман Виктюк?

- Мы с Романом Григорьевичем старые друзья и очень любим друг друга. Узнав, что я пребываю в СНГ, он пришел меня повидать. В свое время он поставил для меня «Двое на качелях». Да, в последние годы я много играю в драматическом театре, особенно в Лондоне. Последней моей работой была роль в пьесе «Неугомонный дух». Это комедия известного драматурга Ноэля Кауарда. Роль никак не связана с моей профессией балерины, как случалось в некоторых моих прежних работах в театре: моя героиня Эльвира не имеет занятий у станка и не демонстрирует балетную походку. Карьеру драматической актрисы (там как раз была роль взбалмошной балерины) я начала давно на Бродвее, в спектакле «На пуантах». Я получила за эту роль премию «Тони» и премию имени Станиславского. А когда уходила из спектакля, то рекомендовала на свое место балерину Галину Панову-Рогозину. Она, как и я, в свое время была солисткой Мариинского театра.

- В спектакле «Двое на качелях» вашим партнером предполагался украинский артист Анатолий Хостикоев. После репетиций вы его пожалели и дали денег на авиабилет от Лондона до Киева. Дома он травмировался, и Роман Виктюк вынужден был найти другого актера...

- Это очень грустная история. Анатолий скучал о семье, которая находится в Киеве. Я его понимаю. Он – открытый и добрый человек. Я хотела сделать ему что-то хорошее. Но случилось несчастье – он сломал ногу на киевском спектакле. Вот видите, как много в профессии артиста зависит от случая. Кажется, что ты поймал за хвост птицу удачи, а она ускользнула.

- У вас – замечательная семья. Ваш муж ездит за вами по всему миру. Это ревность?

- Муж и сын – опора моей жизни. Я иногда смотрю на них и не верю, что рядом со мной такие громадные мужчины, просто богатыри. Я-то сама миниатюрная, как видите. Семья у нас очень дружная, муж Эдвард продал бизнес. Но не только из-за меня. Мой сын (сейчас ему около 30 лет) не захотел танцевать, он занимается экономикой и антиквариатом. Окончил курсы при аукционе «Кристи» и написал доклад о влиянии восточного искусства на западный рынок.

- Что вас удручает в СНГ?

- Когда я вижу это обилие казино и прочий западный мусор, то огорчаюсь. Не казино определяет свободу. Волноваться нужно о другом. О внутренней свободе.