Днепродзержинец Юрий Лазаренок, герой АТО, рассказал о войне

Но есть и разница. Нашу мирную жизнь бойцы АТО видят немного иначе. Радуются солнцу, детям, теплу, рыбалке, но удивляются разгульным компаниям – в 250 километрах еще идут бои. Настороженно напрягаются от резких звуков и…занудных жалоб: дороги, дескать, не те, в ЖЭКе хамят, в поликлинике очередь, тарифы повысили.

Прицепился такой жалобщик к Юрию Лазаренку, прошедшему кровавые бои под Луганском, ужасы плена в тех же 250 километрах от дома. Достойно прошедшему. Выжившему. Победившему. Ну так вот, вывалил жалобщик Юрию кучу проблем, поинтересовавшись напоследок: «И когда уже закончится эта ваша война?» – «Она уже закончилась, – спокойно ответил Юрий, – Украина побеждает, и это видит весь мир. А тебе, – Юрий подумал секунду, хлопнул по плечу собеседника, – тебе надо научиться не быть рабом. Тогда и твоя война завершится победой».

– Вот с этого нам всем нужно начинать в мирной жизни. Победа должна быть общей, – сказал Юрий Лазаренок. С конкретикой мы разбирались постепенно, Юрий рассказывал о войне, я записывала, в недолгих паузах плакала (понимаю, непрофессионально, но я не знаю, где заканчивается профессия и начинается просто человек). Работники профкома ДМК, где проходила наша беседа, добавляли «свои» эпизоды: о героической боевой жене Юрия Лазаренка, Татьяне, о волонтерах, рядовых и нерядовых металлургах, сумевших общими – и очень нелегкими – усилиями добиться освобождения бойца из плена. Жены и волонтеры тоже обязательно станут героями книг, фильмов и настоящих легенд об этой войне. А пока – рассказ Юрия Лазаренка.

Юрий Алексеевич Лазаренок родился в Днепродзержинске в 1965 году, окончил 32-ю школу, ПТУ-23, после службы в Армии (механик-водитель на ГАЗ-66) работал на БЗКВОиТ кузнецом. С 1997 года работает на ДМК.

…– На Майдан меня жена не пустила: «Холодно, простудишься, заболеешь еще!». Но когда уже полезли в Крым, я заявил: «Все, не имеешь права меня держать!» – и пошел в военкомат (это в марте было). С первого раза меня тогда не взяли, но уже 5 июня поехал я с вещами в учебку под Кировоград, потом попал в Башкировку (Харьковская область), где обучался на оператора-наводчика БТР-70. Оттуда мы прибыли в Артемовск – получать технику. Ну, что техника… Вроде, когда-то была новой – стояла на консервации со времен вывода войск из Европы, все там потрескалось, забилось. Недели две восстанавливали БТР, привели машину в порядок, поставили пулеметы и в составе колонны отправились в наш батальон в Краматорске. Сначала прикрывали блок-посты, а потом в основном воевали на подхвате у разведчиков, сопровождали колонны на передовую.

…В тот трагический день все было как обычно: выехали на позиции, внутри машины Юрий Лазаренок – оператор-наводчик и водитель, наверху – десантники, командир. Во время марша стволы пулемета задраны вверх, и наводчик, кроме неба и ворон, ничего не видит. И дальше все было буднично по меркам войны: попали в засаду на блок-пост ЛНР. Подвели и задранные вверх стволы, и ветер, дувший вдоль дороги. Почти вплотную подъехали к посту, когда заметили флаги России и ЛНР. Первый бой провели успешно, потеряв только «зэушку» (зенитная установка 23 мм) на ЗИЛе. Вышли к своим, а тут сообщают: трое хлопцев ранены, поле горит, они – в кольце огня…

– Команды идти на выручку ждали почти полтора часа (пока связались с комбатом, пока комбат созвонился с блок-постом Нацгвардии, пока решали, что делать). Дали нам на подмогу БТР Нацгвардии, и помчались мы спасать ребят. За это время «сепары» подтянули в тот район войска – «секреты» повыдвигали километра на полтора. Командование сообщило, что в районе заправки – наши, но, еще не доезжая до АЗС, наткнулись мы на первый «секрет» (человек пятьдесят), бой провели быстро и успешно, а к тому времени на заправке высадился вражеский десант, и их обстрел оказался мощным. БТР Нацгвардии сразу развернулся и ушел, а мне назад некогда было оборачиваться. Пока вел стрельбу, в наш БТР грузили раненого. Там, кстати, очень неудобные люки боковые, и гвардейца еле затащили в бронежилете. А наверху, на башне лежал убитый десантник, я не мог повернуть башню, стволы пулемета не опускались. Кричу водителю: «Игорь, не стой», и тут в нас попадает снаряд. Игорю снесло голову – прямо на нас, Руснаку (напарнику) правое ухо выбило, мне – левое. Но выбрались.

Долез до посадки, где сидел командир нашей разведки Вирус и два бойца Нацгвардии. У одного из гвардейцев рука почти оторвана, висит на одних сухожилиях (позывной у парня был Казах, он действительно казах, но прибыл из Тернополя и говорил по-украински лучше меня). Начинаю ему жгут на руку накладывать – не получается, только тут понял, что у меня у самого левая рука не работает. Как потом оказалось, в ней два осколка застряли. Вижу, что пацан умирает на глазах, а у меня все скользит в крови, жгут никак не накладывается. Все-таки справился (потом Казаху руку починили, нормально все). Забрал автомат, у Вируса взял один рожок: «Ну, чего мы сидим?!», – пополз дальше, что и стало моей ошибкой. Через некоторое время я потерял сознание, и наши бойцы меня потеряли – ушли под защитой дымовой завесы, а меня звали-звали, но так и не нашли…

Я уже очнулся, когда в подожженном БТРе начал взрываться боекомплект. Потом позвонил ротному, зампотеху, но никто трубку не взял. Дозвонился одному из солдат наших: «Лежу в посадке, ноги пробиты, рука не действует». Он доложил комбату и пообещал, что на выручку прибудет разведка. Я опять потерял сознание, а когда пришел в себя, уже стемнело, БТР прогорел, а меня кто-то ногами пинает: «Ты кто?» Состояние, как в тумане – крови потерял много, в голове каша, из носа и уха кровь течет… Сдуру брякнул правду – я, мол, пулеметчик. «Ах, так!» – еле оттащили от меня их снайпера, все хотел пристрелить, постоянно с пистолетом на меня бросался. Дали «тырей» еще и за то, что пулеметчик.

…Потом видео снимали о пленном «укропе», которое пару дней спустя выложили в интернет: «Зачем ты к нам пришел?» – «Донбасс в Украину возвращать!» Отсняли этот «допрос» и решили расстреливать. Надели сумку на голову, поставили на колени и пистолет приставили к затылку. Грохнули возле уха: «Ба-бах!» – и смотрят.

… Они вынуждены были затем этот кусок «фильма о пленном укропе» вырезать, думали, что я обделаюсь, – вот, дескать, каратель какой. Не удалось им это! Бросили меня в багажник и повезли в больницу. Молодой врач сразу согласился оказать мне помощь, сделал уколы, повытаскивал осколки, зашил руку. Медсестры еще, помню, возмущались: «Вот еще, обезболивающее на него тратить, своим не хватает». Потом куда-то повезли – опять в багажнике. Там еще били и к вечеру бросили в яму, уже темно было. Эта единственная – первая – ночь в плену, когда я заснул нормально и спал спокойно. Возможно, выспаться хорошо удалось на фоне новокаина с димедролом, которых молодой врач не пожалел… Утром вынули из ямы, и опять – в багажник, да еще в наручниках, застегнутых сзади. Все болит, места живого нет. В Стаханове еще побили на блок-посту, стандартная, в общем, ситуация: «Давай, мы тебе уши отрежем, волосы – на сувенирчики…» Но форму всю пообрезали, нашивки, шевроны поразбирали «на трофеи», портупею увели, оставили берцы порванные и камуфляж – весь в крови.

Этого мало оказалось – повезли меня «на экскурсию» в Первомайск (пригород Стаханова). Там, конечно, страшно все было. Люди из этого города даже в свое время просили, чтобы боевики не ставили «ГРАДы» в жилых кварталах – «обратка» прилетит по мирным жителям. Но никто их не послушал… В старые погреба, заброшенные ямы и овраги сбрасывали трупы, ведь даже после обстрелов некогда было вывозить. Когда началось перезахоронение, меня туда привезли. Там же устроили вторую имитацию расстрела.

Мне еще повезло, меня всего два раза расстреливали, многие, попавшие в плен, рассказывали, что им профилактику запугивания проводили по нескольку раз на дню… Потом автобус останавливали – выходите, люди, растерзайте врага, укропа, карателя, фашиста. Тогда меня очень удивило: никто не вышел из автобуса. Никто. Все смотрели молча. Мальцам тыкали шевроны мои – берите играться. Те не взяли. У всех – и у мальцов на остановке, и у пассажиров автобуса – лица были перепуганные. Но смотрели они с этим перепугом не на меня, а на боевиков. Ну, думаю, вас тут больше люди боятся.

Потом были бесчисленные допросы – в военкоматах, в штабах, у инструкторов-россиян (и по акценту было слышно, и не скрывали они особо, кто и откуда). Тюрьма – Стахановский ИВС, где сидел с ворами, бандитами. Первые три дня Юрий не мог есть – перед глазами стояло тело Игоря с оторванной головой, дыра в БТР и дымок из нее, как от сигареты…

– Охраняли нас милиционеры и, на удивление, относились ко мне по-человечески. Принесли мыло – приведи себя в порядок. Поместили в одиночку, и первое, что я сделал, – вымыл камеру дочиста, постирал всю одежду, помылся. Вел себя с надзирателями спокойно, достойно и вежливо. Что и было оценено. Иногда приносили хлеб, добавки баланды.

К декабрю, правда, баланда из российских гумконвоев с мышиным дерьмом стала жиже, но зато отношение к Юрию стало почти доверительным: увидев, как «ополченцы» накинулись на него в коридоре и чуть не убили, конвоиры переодели Лазаренка в гражданское. Выдали даже тапочки…

…Как пленного, меня не обменяли, а тайно вывезли. Нашлись здравомыслящие, нормальные люди. О медсестре, которая помогла мне выбраться, молиться буду до конца жизни. Ей удалось связаться с моими родными, с волонтерами, которые все эти месяцы меня искали, боролись за меня. В итоге каким-то хитрым образом меня вывезли из Стаханова. Приехали, мешок на голову. Думаю, на расстрел. ОПЯТЬ? Когда – нет, чувствую, что грузят меня в «Урал» бережно, на руках (не так, как боевики заталкивали в багажник ногами). Привезли на блок-пост в районе боевых действий, закрыли в подвале. Утром какие-то люди погрузили меня в джип, за городом сняли с головы мешок: «Ты уже у друзей». Дали телефон, и я позвонил жене: «Таня, я еду домой». Подлечился в госпитале, вернулся в батальон.

– О чем мечтать? Есть дом, работа, есть силы помогать стране, людям, городу, потому и стал участником движения «Патриот-2015». За очень короткое время стал активистом в «Патриоте», принимал участие во всех маршах, митингах, шествиях, участвовал с группой патриотов в задержании браконьеров на Днепре. На последнем собрании нашего движения избран старшим в десятке патриотов.

Днепровский металлургический комбинат