Остарбайтер

Ивану Тарасовичу Каминскому за восемьдесят. Даже в этом преклонном возрасте он, в отличии от многих своих ровесников, не живет прошлым. Для него существует только настоящее и будущее. Но в тот день он решил перебрать старые фотографии, и невольно пришлось взглянуть назад – где он еще совсем мальчишкой попал в плен и несколько раз пытался бежать от немцев… Навернулись слезы и заныло сердце. Иван Тарасович часто задавал себе вопрос – почему ему пришлось пережить такое тяжкое испытание. Когда его сотоварищи, ровесники боролись за Родину – он под угрозой смерти работал на благо фашистов. А как же хотелось плюнуть им в лицо. Когда другие проходили испытание на смелость, Иван тренировал терпение.

Жизнь началась с войны

Когда по радио объявили о начале войны, шестнадцатилетний Иван отмечал в компании день рождения друга. Огорошенные новостью, ребята решили, что пойдут воевать, вместе им ничего не страшно.
- Так вот, Петро, - поздравлял он одноклассника. – Желаю тебе любви, крепкого здоровья, а всем нам ПОБЕДЫ!
Но никто не понимал, какую цену придется на нее заплатить.
В поселок Сухачевка немцы ворвались среди бела дня. Вооруженные как следует, они быстро отбили огонь красноармейцев и захватили населенный пункт. Людям ничего не оставалось, как прятаться по погребам.
- Большевик капут, русиш капут – выкрикивали нацисты, вытаскивая сухачан из укрытий.
- Сколько тебе лет? - с сильным акцентом спросил у Ивана краснощекий немец.
Не дожидаясь ответа, он протянул пареньку мешок сухарей, сапоги и фиолетовую фуфайку с красной подстежкой. Сказал, что это одежда убитого русского офицера. Мол, носи. После развернулся и ушел.

Дома опешивший Иван рассказал об этом случае матери. Та сильно удивилась.
- Быть тебе офицером – решила она.
Иван носил офицерскую фуфайку даже в хате. Когда в дом зашли немцы и увидели парня, стали тыкать пальцами, выкрикивая – Ворошилов, Ворошилов, кавалерия, офицер. Но не тронули, опять ушли.

Правда, на следующий день немцы возвратились в дом Каминских уже со школьным учителем немецкого языка и забрали парня в школу. Привели не в знакомый класс, а в подвал, поставили лицом к стене.
«Так и не пожил на свете», - подумал мальчишка.
Глаза затуманились, но слезы не потекли. В душе было пусто так, словно потерял все и всех.
Чуть позже людей повели на улицу. Там уже стояла целая колонна в четыре ряда. Веселые немцы решили в шутку поставить вперед паренька в офицерской фуфайке, хихикали и тыкали пальцами.

Так прошли пару километров и остановились, чтобы желающие могли забрать родных с собой в лагерь – такой была иезуитская идея оккупантов.
Иван стоял словно во сне. Лица путались, звуки искажались. Тут ему привиделась его любимая учительница с добрыми и уставшими глазами.
- Ваня, тебя забирают? Ты же вернешься, правда?
Вдруг возник образ надменного и вечно недовольного учителя немецкого.
- Что, не знаешь языка? Пропадешь, не договоришься с ними. А я договорюсь.

Кто бы теперь сомневался, подумал Иван. Ты же с ними заодно.
В полуразрушенной кайдацкой школе парню устроили допрос – был ли в комсомоле. Били, грозились повесить, но так ничего не сделали – отправили обратно к остальным пленным. Несколько дней без еды… Снились мамины коржики, уха и сало. А потом колонну повели в поселок Аполоновка. Там находился лагерь, где сидело более шести тысяч человек. Около месяца Иван жил в свинарнике – ел из корыта. Именно там он впервые увидел смерть, понял, что мужчины тоже могут плакать от боли. На его глазах немцы вырезали еврею на спине звезду Давида. «Налюбовавшись» своим произведением, насладившись чужими муками, несчастного застрелили. Но Иван до сих пор не может забыть душераздирающий крик: «Не убивайте!»

Однажды двое мужчин из Днепродзержинска попросили у Ивана офицерскую фуфайку. Сказали, что хотят бежать. Мол, тебя и так отпустят – молодой же. Парнишка решил отдать свое сокровище – как пришло, так и ушло. Не из добрых рук она ему попала, да и ничего хорошего не принесла. Пусть хоть кому-то службу сослужит. А он и так офицером станет.

Несколько дней спустя стали отпускать невольников - освободили людей из Правобережной Украины, в том числе и Ивана.

Ад для живых

Иван устроился работать на сельскохозяйственное предприятие. Там заведовал немец. Завистливый был – молодость глаза колола. Решил «подсобить» пареньку и отправил его в управу. А там поставили перед фактом: «поедешь в Германию. А вздумаешь бежать – повесим тебя и твою семью, хату сожжем».
Дома Иван все дословно пересказал отцу.
- Решай сам, что делать будешь – так глава семьи.
И парень стал готовиться к отъезду. Раз уже хлебнув плена, знал, что сладко не придется. Ему захотелось прожить последний день на Родине так, чтобы долго его помнить на чужбине. Он собрал друзей, достал патефон. Ребята пели, танцевали и очень много болтали, делились секретами, как братья, которые расстаются навсегда. Когда подступали слезы, все не стесняясь плакали. Слезы были искренними и уже не детскими.
Из Сухачевки взяли тогда семнадцать человек. Их под дулом автомата повели на станцию, посадили в темный вагон. Внутри ничего не было – одна солома. А возле выходов сидели немцы с автоматами.
По прибытии в немецкий город Ратибор ребят разделили, не дав попрощаться. Ивана привезли в показавшееся ему странным место – на входе в здание висела огромная вывеска на немецком языке – Шахта Мария. Сбоку чернели деревянные бараки, куда и поселили мальчишку. Ежедневный рацион - три картошки с горьким соусом и 300 граммов хлеба. Работа изматывала. Но больше всего мучили мысли, что там – на поле боя страдают за победу. А он на «помогает» нелюдям, а значит идет против своих. Нет, он не предатель.
Иван договорился с тремя парнями о побеге. Все было, как им когда казалось, идеально спланировано. По большому счету ребятам не составило труда улизнуть из бараков. Немцам было невдомек, зачем бежать, если на воле убивают.
Парни шли долго, пришлось даже через канал переплыть. В какой-то момент леса закончились и они очутились в поле. Как раз на улице рассвело. Вот и решили, от греха подальше, поспать в хлебах. Но хлеборобы заметили парней и хоть были тоже украинцами - позвали жандармов. Иван тогда снова вспомнил предательское выражение лица своего учителя немецкого. На таких же «добрых» людей наткнулся. Зачем такие на свете живут?

Оказалось, беглецы дошли до украино-польской границы - это была Галиция, городок Сосновицы. Мальчишек привели в ухоженный дворик с шикарной клумбой и аккуратными дорожками. И снова перед глазами появилась стена, а за спиною – возведенное оружие. На гладкую белую штукатурку вдруг брызнули капли крови и медленно поползли вниз - это его друга ударили дубинкой по голове. Кровь пошла из носа фонтаном. Грязные, шершавые руки стали шарить по телу Ивана. «Ищите, ищите, сволочи. У меня кроме души, брать нечего».

Когда завели в камеру парень понял – это ад для живых. Свет сюда почти не попадал, было жутко душно. Вместо туалета – бочонки. Около стен со все сторон стояли двухъярусные койки. Пленных, которых было около сотни, заставляли сидеть, не шелохнувшись, до 9 часов вечера. Спать не разрешалось, сразу плеткой по лицу. Только за несколько дней из камеры вынесли троих. Один был чех, который выбросил нашим пленным из окна поезда пачку сигарет. Засекли парня и посадили. В рану на его теле попала инфекция и он буквально за сутки скончался. Двоих на глазах Ивана забили до смерти.

Парень прожил в этом аду два месяца. На улице ни разу не был, клопы искусали тело – живого места не было. В день 50 граммов хлеба и вода.
Как-то Ивана вместе с каким-то мужчиной вывели на улицу. Дневной свет ослепил обоих, а от свежего воздуха сразу закружилась голова. Пленных словно подкосило. Вскоре они оказались в лагере, где работали люди со всех уголков Украины.

 Русиш арбайтен, шнелль, шнелль, - поднимали утром пленных.
А у Ивана ботинки украли - босой остался. Дали обуть деревянные бутсы, такие, что ходить больно. После скудного завтрака повели в цех. Иван шел по дороге, вдоль которой виселицы с людьми.
 Это партизаны, - сказал один из конвоя. - Смотри, а то и тебя повесим!

Неудачные побеги

«Здравствуйте, папа, мама и родные сестрички. У меня все хорошо. Работаю в цехе, кормят на убой. Даже масло и колбасу дают. Сплю на чистом, каждый день купаюсь. Одежда у меня хорошая. Туфли кожаные выдали, сорочки выходные. Так что не переживайте за меня. Только скучаю за вами, переживаю, как и что? Не голодаете? Люблю всех и крепко целую! Девчатам с улицы шлю привет. Ваш Иван».

Жил и работал тогда парень в польском городе Катовице. Все весточки домой посылал, чтобы не убивались родители. А что болело, как на душе было - он хранил в большом секрете. Все равно ничем не помогут.
На исхудалом теле мешком висела роба с номером. Пальцы на ногах скрючились в деревянных башмаках. Иван всегда был голодным. И откуда только силы были стоять у станка? Иногда ему хотелось упасть и больше не подниматься. Но гораздо чаще его посещало другое желание – бежать. Сделать это было сложно, придуманный план требовал времени и много сил.

Многие надзиратели здесь говорили на польском языке. Иван понимал этот схожий с украинским язык. Вскоре охрана зауважала смышленого хлопца.
- Слыш, пацан, - а у вас на Украине локомотивы деревянные? - как-то спросил один из охранников.

- Ты что, в институте не учился? - возмутился Иван. - Он же, деревянный, за собой вагоны не потащит. У нас в Украине железные – самые лучшие.
Поляки полюбили Ивана, как брата. У парня от рождения был веселый нрав, которой проявлялся даже в этих нечеловеческих условиях. Несмотря на то, что недоедал, он работал не разгибая спины и никогда не жаловался – стойко держался.

Наступил 1943 год. Наконец-то побег был окончательно подготовлен. Иван нашел себе двух союзников. Новые знакомые помогли купить билеты на поезд и выбраться из рабочего лагеря.

Ребята вышли на одной из станций. Но, как оказалось, вокзал окружала высокая бетонная стена и выпускали только по предъявлению документов.
Ивану хотелось грызть эту стену зубами. Где же справедливость – почему он не может, как его друзья, попасть на фронт? Он чувствовал себя марионеткой в руках фашистов: «Они – кровососы, с меня все соки выпили. Повесили, если б знали, какими словами их называю. А Родина мне снится каждую ночь. И когда бьют, я все равно о ней думаю. Бог мне поможет, не оставит».

Утром парней задержали. Привели их в участок и стали по очереди вызывать на допросы. Ребята решили говорить, что отстали от поезда. Ивана позвали в кабинет последним.

- Как на вокзал попали?
 Отстали от поезда.
 Фамилия?
 Каминский.
 Ты что, немец?
 Нет, с Украины.

Жандарм обратил внимание на руку Ивана, на запястье он увидел татуировку в виде двух букв К.В. Наколку-инициалы парень сделал еще в седьмом классе.

- Ты танкист? Климент Ворошилов? - уже нервно стал спрашивать жандарм.
- Нет.
Он удара плеткой на щеке лопнула кожа. Второй и третий удары пришлись по шее и за шиворот потекла теплая кровь.
- Дурак, не морочь голову, твои друзья признались, - сказал полицай. - Вы, щенки, из лагеря бежали.

И снова машина, закрытий двор и решетки. На этот раз Иван оказался на цементном заводе. Он ощущал себя проигравшим. Все было как на зло, как будто весь мир, вся вселенная не хочет, что он стал на защиту Родины.
Казалось, что испытание пленом – самое тяжелое, какое только может быть. Терпения не оставалось, но что-то в душе призывало бороться и не опускать руки.

Дни пошли долгим, мучительным чередом. Ранний подъем, завтрак из куска хлеба и баланды, а потом – на работы.
Товарищи по несчастью, узнав о судьбе парня, все спрашивали, зачем он убегал. Мол, живи как живешь, а то можно и на пулю нарваться.
Но тут уже было дело принципа и чести. Ведь не рабом Иван родился, не рабом ему умирать. И как только парень услышал, что в чехословацких горах партизаны, он твердо решил снова бежать.

Пробравшись сквозь дырку в заборе, Иван помчался через лесок. Был сильный мороз и метель. Вскоре ноги парня закоченели, он перестал чувствовать пальцы. Идти дальше означало смерть. Тут показался домик, хозяин которого приютил беглеца, но на утро сдал жандармерии.

- Если еще раз убежишь или повесим, или в Освенцим отправим, - пригрозил Ивану комендант рабочего лагеря, куда пришлось возвращаться.
Парень, не представляя всего ужаса Освенцима, ответил просто:
- И там люди живут.
Коменданту было чему удивиться.

Пора в бой!

Как-то родители прислали парню посылку, в которой была махорка и несколько немецких марок. Эти «сокровища» парень продал одному чеху, выручив деньги на очередной побег. А вскоре Иван получил небольшую производственную травму и медбрат разрешил пойти в больницу без сопровождения. Но вместо госпиталя пленный отправился к знакомому, который помог купить липовые документы. По ним Каминский стал якобы помощником жандарма из города Новочеркасска по фамилии Тулупов. Теперь оставалось найти одежду.

Но тут Ивана постигла несчастье: его друга, с которым парень собирался бежать, повесили на центральной площади в Катовице. Весна тогда выдалась ужасная. Столько смертей удалось перевидть. Вместо благоухания цветов над Вислой стоял жуткий смрад от сожженных человеческих тел. Из крематориев сточные воды попадали прямо в реку. Поэтому на поверхности воды плавали жирные круги. Иван решил на время отложить побег.

Шли месяцы – война подходила к концу. Однажды парню приснилось, что он стоит на холме, а внизу поле сражения. Тут сзади к нему подходит мать, которая держит в руках яркую офицерскую шинель: «Что, сынок, настрадался, теперь настал твой черед. Пора в бой».

На следующий день парень услышал грохот взрывов - в Катовице зашли партизаны. Ивана одним из первых забрали в запасной пункт.
- Я не Тулупов, я - Иван Каминский, - отрапортовал парень.
- Ну, что Каминский, воевать пойдешь? - поинтересовался раненный в руку офицер.
- А как же!

Уже через три дня Иван оказался в строю. В его жизни настали другие дни, увенчанные светлым стремлением – борьбой за мир и Родину. Несколько месяцев он воевал. Свое последнее ранение – получил 8 марта. А через два месяца объявили Победу.

Прошло много лет – в книге жизни осталось мало страниц. Вот фотографии молодости, вот зрелости, а вот самые последние. На них старик с умиротворенным и добрым лицом, на груди которого Орден Отечественной войны и другие награды за заслуги перед Родиной. Когда эти снимки рассматривают внуки, то обязательно нахваливают деда. «Наш герой Великой Отечественной все еще молодцом держится».

Но Иван Тарасович не любит пафос. В нем нет правды, одни громкие слова. А правда - в терпении, которое закаляет. Этому научила война. Чтобы победить, нужно пройти семь кругов ада с гордо поднятой головой. Пока есть терпение, есть надежда на лучшее. А значит – есть желание жить.
Сейчас тоже не все гладко. Страна вспоминает и помогает ветеранам лишь накануне 9 мая. А у стариков много проблем: не работает телефон, не хватает на лекарства... И снова спасает терпение.

Фото из архива Ивана Каминского.