Одни кричат: «Сестричка, помоги!», другие – «Пристрели!»

Познакомившись с этой удивительной женщиной, я поразилась ее стойкости, жизнелюбию, удивительному для таких лет здравомыслию. В своей большой семье (у Екатерины Александровны - две дочери, трое внуков, правнук и правнучка) она – настоящий лидер! Стоит младшей дочери Галине попытаться вклиниться в рассказ, как мама ее одергивает: «Я сама все прекрасно помню!»… Может, за это надо благодарить гены, - ее предки отличались завидным долголетием. Но, скорее всего, - суровую закалку времен Великой Отечественной…

«Без предательства не обошлось»

Её начало Катя (тогда еще в девичестве Михайлова) встретила в родной деревне Княжа Ленинградской области с клеймом дочери раскулаченных. Ее родители под жернова репрессий попали всего лишь за то, что имели пару коров, лошадь и не желали своих кормильцев отдавать в колхоз. Несколько лет (!) им пришлось скрываться по лесам и болотам. Но когда началась война, отец Кати добровольно пошел защищать суровую Родину и без вести пропал на полях войны. Где его могила, дочь до сих пор не знает…

Самой же Екатерине (из-за упомянутых событий пошедшей в школу позже сверстниц) к началу войны удалось закончить только 7 классов.

- Бомбить нашу деревню начали уже на третий день войны, - вспоминает Екатерина Александровна. – Рядом с Княжей находился секретный советский военный аэродром. Без предательства не обошлось – фашисты о нем прекрасно знали и за день уничтожили практически все наши замаскированные самолеты. А мы с мамой и моим только что родившимся братиком Вовой как семья красноармейца получили талон на эвакуацию. Но уехать в тыл не получилось – вокзалы, дороги были уже разбиты. И мы подались в городок Боровичи все той же Ленинградской области к родным мамы – немцы до него так и не дошли…

Валили лес, долбили землю

Вместе с другой молодежью Катю сначала послали на лесозаготовки. Она с улыбкой вспоминает, как в первый день валки леса долго и неудачно пыталась с другими девчонками освоить огромные пилы и от досады… расплакалась. Но их быстро обучили этому, совсем не девичьему делу.

Потом на Валдайской возвышенности сооружали оборонительные рубежи. В конце 41-го морозы стояли страшные, ломы, кирки промерзшую землю практически не брали. Нежные руки девчат быстро превратились в сплошные кровавые мозоли…

Поэтому для Екатерины в определенном смысле подарком судьбы стало предложение-приказ поступить в полевую хлебопекарню 253-й стрелковой дивизии. Ее назначили экспедитором, отвечающим за прием хлеба из пекарни и развоз по дивизионным полкам. Но нередко приходилось заниматься и непосредственно выпечкой. - Тесто замешивали в огромных бочках-дежах на 16 ведер воды, - рассказывает юбиляр. – А формы для выпечки хлеба за неимением подсолнечного масла смазывали машинным маслом автолом, замешанным на воде с золой. И, удивительное дело, никто не болел!

Дивизия держала оборону под Старой Руссой, бомбили их ежедневно, потери были страшные… Ежедневно видя искалеченных солдат, Екатерина сама попросилась в санитарную роту. Ее определили в 981-й стрелковый полк (с которым она и прошла три оставшихся года войны, участвовала в Курской битве, освобождала Украину, Белоруссию, Польшу, Германию, Чехословакию), выдали наконец-то обмундирование – военную гимнастерку, юбку, шинель, сапоги.

Едва не погибла от нашей же гранаты

С первых же дней в санроте она сдружилась с жизнерадостной москвичкой Галей Шаровой, оптимизм которой помог перенести все ужасы фронтовой жизни. Дружба с фронтовой подругой продолжалась долгие десятилетия, и лишь в последние годы Галина что-то не отвечает на письма и звонки…

- Наша санитарная рота была первой, кто сразу же после боя приходил на место сражения, - вспоминает Екатерина Бескоровайная. – Еще пули свистят, снаряды гремят, а мы с девчатами уже ползем забирать с поля боя раненых. Никакого героизма в этом нет – только кровь, страдания искалеченных ребят и ужас. Все поле, кажется, стонет от ран и боли. Одни солдатики умоляют «Сестричка, помоги, спаси!». Другие от боли шепчут: «Пристрели!»… Мы-то все девчонки были хрупкие, и если солдатик попадется рослый, тянешь его с поля и плачешь от отчаяния – не знаешь, как его дотащить до своих и откуда силы берутся… Нам приходилось не только эвакуировать раненых с передовой. Всем оказывали первую помощь, поэтому надо было сразу же поставить диагноз: какое ранение, что делать. До сих пор помню страшные раны бойцов в живот. Им очень хочется пить, а воды им давать нельзя…

А однажды Катя едва не погибла от гранаты нашего же бойца. У одного эвакуированного с передовой в кармане оказалась боевая граната. И когда его вместе с другими ранеными начали грузить для отправки в медсанбат, граната сдетонировала…

Ледяная шинель, выброшенный противогаз

А еще раз Катя едва не погибла из-за девчоночьего легкомыслия.

- Как-то раз мы с Галей Шаровой были до такой степени измотаны переходами полка и перегружены медикаментами, что по дороге… выбросили противогазы. Подумали: все равно они ни разу не пригодились, а весят ого-го, - рассказывает Екатерина Александровна. – И как назло в этот же день объявляют, что на нашем участке фашисты применили отравляющий газ. Но нас в итоге Бог миловал…

Порой дни и недели фронтовой жизни сплетались в один клубок, не имеющий ни начала, ни конца. Толком выспаться не получалось неделями. Согреться промокшим, замерзшим бойцам и медсестрам в походных условиях тоже было нельзя – из-за требований маскировки костры разводить было запрещено.

- Иногда промокшая шинель от мороза превращалась в ледяной, жутко тяжелый панцирь, - вспоминает она. – Чтобы не упасть, уцепишься за подводу руками, бредешь за ней и спишь на ходу. И хоть чуточку забываешься от ужаса вечного потока раненых. Часто вспоминаю поле под Прохоровкой на Курской дуге, сплошь усеянное раскуроченными танками, пушками и телами погибших солдат. Помню, как много раненых было под Киевом. Мы перед форсированием Днепра стояли в селе Пидсинье, фрицы наши позиции обстреливали и бомбардировали страшно. А когда через Днепр навели понтонный мост, я одна из первых прошла по нему…

Думали – атака, оказалось – Победа!

А первый раз по-настоящему отоспаться санитаркам и медсестрам удалось только в… Польше. - Стояли мы под Сандомиром, вот там в хатах и устроили полевой госпиталь с нарами. Там выхаживали раненых, там же мы и спали. Впервые за много месяцев смогли бойцам нормально прокипятить белье, а то солдатикам от вшей житья не было. А в домах немецких бюргеров меня поразила чистота и идеальный порядок – и это в этой страшной ситуации, когда все вокруг горело и рушилось!

Окончание войны Екатерина Александровна встретила на окраине Берлина. Ранним утром над опушкой леса раздались залпы, хаотичная стрельба. Катя думала – немцы пошли в контрнаступление. Оказалось – залпы долгожданной Победы!

Но сразу вернуться к родным ей не удалось. Из-под Берлина их полк перебросили завершать разгром фашистов в Чехословакии. И пока вся страна праздновала Победу, она снова спасала раненых солдат. После Чехословакии их передислоцировали и разместили в лесах подо Львовом. Не давали послабления ни на день, держали в полной готовности к возможной отправке на Дальний Восток, на войну с Японией. Но там события завершились достаточно быстро, и Катя наконец-то смогла вернуться к маме…

Мама к тому времени была очень больна. И рано повзрослевшей 21-летней девушке пришлось нянчить и 4-летнего брата, и каждый день по пять километров на работу пешком добираться в Опеченский Посад, где устроилась работать счетоводом.

И, возможно, Екатерина на всю жизнь приросла бы корнями к Ленинградской земле, если бы не фронтовое знакомство с рисковым шофером Василием Бескоровайным…

- Папа нашел маму после войны и с ходу увез ее в Польшу, - рассказывает дочь Екатерины Александровны Галина. – Он был уникальным шофером, о рисковых поездках которого на передовой вспоминали все однополчане, когда собирались за одним столом в День Победы. Папа был родом из Магдалиновского района, и уже в 1950 году родители переехали в Днепропетровск. Отец много лет проработал водителем в обкоме партии, возил Кириленко, Щербицкого, Гаевого, Ватченко… Его не стало 38 лет назад, но мама все эти годы хранит память о нем, живет нашими, потомков, радостями и бедами.

Долгих лет и здоровья вам, Екатерина Александровна!