«Несвоевременной» мечте – 20 лет

Гарри Борисович, концертмейстер первых скрипок Днепропетровского оперного театра, народный артист Украины, стал художественным руководителем и первой скрипкой оркестра, которому дали название «Времена года», а Дмитрий Гарриевич – бессменным дирижером, взяв на себя организаторские и административные функции.

В этот час безвременья, когда казалось, что искусству в нашей стране уготована самая печальная участь, дерзнуть осуществить такую «несвоевременную» мечту могли только неисправимые романтики. Но все так счастливо сошлось – романтический порыв отца и горячее желание сына, а также его организаторские способности, трезвый расчет и практичность, что все у них получилось. Нашлись и постоянные меценаты – Виктор Пинчук, банк «Кредит Днепр», потом были и другие, помогавшие оркестру. И хотя коллектив переживал трудные времена, да и сейчас еще каждый сезон заканчивает без уверенности, что начнет новый, но все преодолевается, и осенью верные поклонники «Времен года» снова приходят в театр имени Горького, давший приют музыкантам.

Накануне юбилея мы встретились с художественным руководителем и дирижером оркестра «Времена года» имени Гарри Логвина, заслуженным деятелем искусств Украины Дмитрием ЛОГВИНЫМ, чтобы поговорить о пройденном пути и планах.

— Как считает Юрий Башмет, оркестр может состояться только после восьми лет совместной работы. Ваш оркестр с вами уже 20 лет. Что в нем сохранилось, что изменилось за эти годы?

— Для меня наша история делится на два значительных этапа: с Гарри Логвиным и после него. Печально сознавать, что второй этап уже длиннее первого на два года. Каждый день, выходя на репетицию к оркестру, я ощущаю папино присутствие, помню его советы, вижу его глаза и чувствую, будто он сидит у меня по левую руку со своей скрипкой. И даже порой говорю музыкантам, что в этом месте папа советовал играть так-то. Он с нами не только в имени оркестра, но и в творчестве. Музыканты чтят его память, а я особенно ярко помню его последний концерт в металлургической академии, где мы вели целый музыкальный благотворительный цикл для студентов.

Но были и позже знаковые события, за которые надо быть благодарными тем, кто нам помогал. Это и поездка в Москву в Оружейную палату на 10-летие оркестра. И выступления с выдающимися музыкантами, что, безусловно, было ступенями роста коллектива – с выдающимся пианистом Владимиром Крайневым, с «Виртуозами Москвы» Владимира Спивакова и отдельно с солистами «Виртуозов», с юными пианистами, которые теперь уже составляют элиту пианистического сообщества Европы – Игорем Четуевым, Сашей Романовским. Это и первое исполнение в Украине некоторых произведений для публики — днепропетровской, киевской… Что касается самого оркестра, то из первого состава, с которым мы начинали, осталось пять человек – виолончелистка Валентина Сагалович, скрипачи Виталий Стрельцов и Елена Вовченко, альтистка Ярослава Федоровская и бессменный инспектор Василий Щербак. Это естественно для такого срока. Но я уверен, что несмотря на все трудности, мы отметим и 25-летие, и еще более значительные даты. А трудности связаны не только с финансированием. Очень сложно держать все время марку, когда уже выходишь на определенный уровень. Чтобы идти вперед, надо развиваться, но развитие тоже не бесконечно: и для музыкантов, и даже для инструментов наступает свой предел.

— При такой сложной жизни в стране, что вселяет в вас уверенность, что держит?

— Ответственность – перед папой, перед собой, перед публикой, которая тоже является нашим завоеванием за эти 20 лет, а также желание не изменить замыслам и устремлениям, не обмануть ожиданий. Уверен, так же ответили бы на этот вопрос и многие оркестранты. Я очень горжусь тем, что наши музыканты работают не ради зарплаты, хотя она и важна для них. Но гораздо сильнее желание работать с удовольствием. Бывали случаи, когда наши музыканты хотели играть в каком-то проекте только потому, что их интересовала программа, и даже соглашались выступить без оплаты. Это редко бывает, и для меня это очень важно.

— После юбилея, очевидно, начнется новый этап, каким он будет? Куда направится вектор ваших новых творческих поисков?

— Да, вы правы, 20 лет – это итог, и я сейчас на распутье. Из мирового камерного репертуара мы уже сыграли все, что мне хотелось, взяты вершины камерной музыки. Симфонический репертуар, конечно, гораздо более обширный.

— Но у вас же есть уже попытки расширения камерных рамок: иногда вы приглашаете духовиков, арфистку и других музыкантов большого оркестра.

— Потому я и пришел к раздумьям о реформировании оркестра. Полагаю, наш дальнейший путь — на базе «Времен года» создать хороший симфонический оркестр. Конечно, это сложная задача. И не только финансовая. Сейчас у нас 30 человек, а понадобится 60 хороших музыкантов. С этим даже в Киеве проблемы.

Сам я по-прежнему буду дирижировать в разных городах, в разных странах и получать от этого огромное удовольствие, потому что это работа с настоящими оркестрами, которая профессионально обогащает.

— Кстати, о профессии дирижера. Сейчас появилась в Интернете информация о малолетних вундеркиндах-дирижерах. Это создает обманчивое впечатление, что дирижером быть легко, если так бойко руководит оркестром даже ребенок, пусть и талантливый.

— Да в том-то и дело. Я отношусь к этому резко отрицательно. Как говорил мой папа, научить быть «регулировщиком» за пультом можно даже обезьяну. Это не имеет никакого отношения к дирижированию, которое является игрой с помощью живых инструментов, т.е. музыкантов. И играть на этом большом живом инструменте – оркестре может только человек, обладающий знаниями, воображением, предвидением, даже гипнозом, силой характера и силой воли. Бывали, конечно, и исключения, например, Вилли Ферреро, но это уже гениальность. А правило – это то, что вундеркинды, вырастая, не могут найти себя в жизни, поскольку привыкли только умилять, а не думать о музыке всерьез.

— Кроме того, дирижер еще дает свою интерпретацию произведения, продумывает стратегию и тактику развития своего коллектива. По каким принципам вы составляете концертную программу? Вначале у вас был принцип сонета, т.е. когда в каждом последующем концерте исполнялось одно произведение из предыдущего.

— Теперь для меня важно найти стержень программы, а уже к нему подбирать остальное. Например, долго думал, с чего начать юбилейный концерт. И решил, что надо вернуться к началу, т.е. к Симфонии №40 Моцарта, звучавшей и в первом нашем концерте. Над ней мы работали с папой, он мне очень много дал тогда. И теперь мы посвятим это исполнение его памяти. А второе отделение будет выражением связи поколений. Я учился у Аркадия Гурфинкеля, папа играл в известном когда-то трио – Гарри Логвин (скрипка), Аркадий Гурфинкель (кларнет), Светлана Миндлина (фортепиано). К нам уже дважды приезжали из Израиля внуки Аркадия Леонидовича близнецы Александр и Даниэль, а также их отец Михаил, все кларнетисты по семейной традиции. И вот на юбилей «Времен года» они снова приедут, поскольку их здесь уже полюбили и ждут. Будут и шутки, и, я бы даже сказал, дерзости. В общем, концерт обещает быть интересным и красивым.

— Вообще жаль, что у вас такой разнообразный и большой репертуар, а вы играете все в основном по одному разу, очень редко повторяете что-нибудь.

— Редко, но вот 40-ю Симфонию Моцарта будем играть уже в четвертый раз.

— Это за 20 лет!

— Конечно, хорошо было бы самое удачное записывать, но для этого нужны очень хорошие специалисты с очень качественной аппаратурой, кроме того, и исполнение должно быть безукоризненным, т.к. запись обнаруживает самые мелкие и незаметные в концерте погрешности. Я сейчас много общаюсь с Валерием Гергиевым и вижу, как он тщательно работает над записями. И даже ему с его блистательным оркестром Мариинского театра приходится после записи подчищать какие-то огрехи! Что уж говорить нам, грешным. Но два диска у нас все-таки есть.

— После ухода бессменной ведущей Ариадны Поставной вы иногда сами ведете концерты и у вас это прекрасно получается. Не собираетесь ли увеличить дозу вашего конферирования?

— Посмотрим, я никогда не хочу говорить ради приятной болтовни. Обращаюсь к залу, только ощущая в этом необходимость. Конечно, на юбилейном концерте я поговорю чуть больше – что-то вспомню, о ком-то расскажу, кого-то представлю залу и подниму для аплодисментов. Есть примеры, когда дирижеры общаются с публикой, например, Леонард Бернстайн, выдающийся мастер ХХ века, или Геннадий Рождественский, блестящий популяризатор. В то же время Караян никогда ничего не говорил и даже глаз не открывал во время дирижирования. Я тоже считаю, что работа дирижера – не разговаривать, а играть, хотя иногда бывает нужно и что-то сказать. Сразу после юбилея мы приступим к репетициям концерта, который закроет сезон в июне.