Самая малость. Украинские врачи научились спасать недоношенных детей

Многие врачи называют их по старинке – абортными плодами, хотя три года назад медицина официально признала за ними право на жизнь: в 2007-м Украина присоединилась к стандартам ВОЗ и изменила критерии живорождённости. С тех пор живым считается ребёнок, появившийся на 22-й неделе беременности с весом от полукилограмма. Реанимировать таких детей в стране научились. Но по сей день спорят, не рано ли страна позаимствовала мировые стандарты, ведь даже на выхаживание более крепких младенцев у нашей медицины не хватает ни средств, ни рук.

10 грамм до жизни

«Юлей назовите – они живучие», – говорит Ирина Ногина. Три года назад она родила девочку весом 670 г, хотя с начала беременности врачи говорили: безнадёжно. Ребёнку пророчили синдром Дауна, позже УЗИ показывало замершую беременность. «Как вспомню шок, когда фото дочери показали на мобильном – маленькая, чёрная». Юле повезло, она попала в небольшой процент здоровых микродетей. Как начала кричать в роддоме, что для таких новорождённых не характерно, так и кричит до сих пор. «Гиперактивность, обещали, что за год пройдёт. Соврали», – смеётся Ирина.

За границей спасение микродетей чем-то напоминает спорт высших достижений – счёт идёт на граммы. В Штатах, к примеру, абсолютный рекорд – реанимация ребёнка весом 280 грамм. Украинский «медицинский Оскар» достался Житомирскому областному центру здоровья матери и ребёнка, где выходили 490-граммового Богдана. Он не дотянул 10 грамм до закона – это могло помешать, но его спасли. Сейчас Богдану три года – он говорит, но ещё не ходит и нуждается в неврологической реабилитации.

Успехи украинской реанимации зав­отделением житомирского Центра Сергей Лапоног с лёгкостью просчитывает на калькуляторе: более 60% недоношенных детей умирают, из выживших 5–10% – здоровые малыши. Есть ради чего стараться. Он и без реформы боролся за самых маленьких, хотя закон обязывал реанимировать лишь детей, рождённых на 28-й неделе беременности и весом от килограмма. Недотянувших младенцев врачи записывали под стандарт в абортные плоды, и если через семь дней они не умирали, то приобретали статус живых. «Думаете, Богдан и иже с ними на пустом месте появились? Мы годами накапливали опыт, с каждым крохой отвоёвывали по 10 грамм, – говорит Сергей. – Я так думаю: кому-то там наверху угодно, чтобы эти дети жили. И научно-технический прогресс нам в помощь».

Уволен за негуманность

«Библию почитайте. У нас же христианское государство. И каждый ребёнок имеет право на жизнь», – твердит нео­натолог Алёна Терещенко, работающая в Минздраве. Она и сама не из тяжеловесов – при рождении весила немногим более килограмма. Но, говорит, в неонатологи не из-за этого пошла. Её коллега из Одессы – бывший главврач роддома №2 Анатолий Лучков и Библию читал, и клятву Гиппократа давал, и спасать обещал. Но не 500-граммовых. И не в этой стране. Три года назад его уволил лично мэр Одессы Эдуард Гурвиц, а местная пресса окрестила детоубийцей и фашистом. «Я осмелился выступить против реформы: уверен, нашему неразвитому обществу не по силам таких крох растить. На Западе выходить одного ребёнка стоит 100–300 тысяч долларов, а мы за копейки хотим их здоровыми сделать? – объясняет он Фокусу свою точку зрения. – Эти новшества – перекладывание ответственности на родителей. Разве это гуманно?».

О том, когда наступает ответственность родителей и заканчивается здравоохранение, Алёна Терещенко знает точно: как только маму с малышом выписывают из больницы. Дальше – хуже: в Минздраве посчитали, будто лишь 28% украинских родителей достаточно беспокоится о здоровье своих детей. Что значит это ведомственное «достаточно» и как считали – неизвестно, отчего цифры и вызывают сомнения.

Чтобы микроребёнок жил, от родителей потребуются не только вера в него, но и деньги. С верой проблем нет. «Родители чаще бросают здоровых и полноценных детей. Случаев отказов от микродетей – единицы», – отмечает Сергей Лапоног. Родителей, которые после рождения таких младенцев испытывают глубокий стресс, он приводит в чувство: «У меня есть видео двух девочек, которых вырастили с килограмма. Им по два года, они красивые и здоровые. Когда мамы спрашивают «Что дальше?», я показываю их».

За ценой не постоим

На вопрос, сколько потребуется денег, ­г-н Лапоног отвечает: 30–50 тысяч гривен. И это только на первый месяц жизни малыша. «Если за границей эти расходы покрывает страховка, то в Украине больница оплачивает лишь до 15 тысяч гривен, – говорит доктор. – Посчитайте: в год на этих крошек нужно всего 5 миллионов гривен, то есть чуть больше 600 тысяч долларов. В масштабах страны – копейки. Одна надежда на меценатов». Сегодня в этой роли выступает Виктор Пинчук – один за всех. На его счету уже два десятка центров помощи новорождённым «Колыбель надежды».

Самый дорогой этап реанимации – сурфактантная терапия: укол в лёгкие, чтобы органы продолжали расти и ребёнок смог дышать самостоятельно, стоит 6–8 тыс. грн. В минувшем году госбюджет не пожалел 3 млн. гривен на препарат – это 500 ампул, хотя нужно 5 тысяч. «Для сравнения: в Белоруссии, где количество населения всего 7 миллионов человек, государство покупает в два раза больше ампул препарата, в Казахстане – в три раза», – говорит Евгений Заика, директор представительства компании «Никомед», выпускающей препарат «Куросурф». В этом году Минздрав ещё не купил ни одной дозы лекарства, хотя в проекте бюджета на него предусмотрено 13 млн. гривен – это примерно 2 тысячи уколов. «Где бюджет? – риторически вопрошает г-н Заика. – Там же и лекарства для детей».

Без гарантий

Игорь Лукомский – отец трёхлетней Маши, при рождении весившей чуть более 800 грамм. Ребёнка ему врачи даже не обещали – главное было спасти жену. Тем не менее супруги рискнули и не прогадали – дочь здорова. «Когда пришло время выписываться, я испугался. И упросил доктора-реаниматолога оставить Машу ещё на неделю в больнице. Одно дело современная реанимация, а другое – обычная больница», – говорит он. Как оказалось, не зря: врачи областной больницы боялись даже взять девочку на руки. «Стало понятно, что за дверью реанимации чудеса заканчиваются», – вспоминает Игорь.

Татьяна Знаменская, руководитель отдела неонатологии столичного Института педиатрии, акушерства и гинекологии об этом знает: «Что скрывать, 90% выживших микродетей становятся инвалидами. И хватит вспоминать старые заслуги, когда мы научились их просто спасать, теперь нужно научиться делать их полноценными». У глубоко недоношенных младенцев три беды – болезнь сетчатки глаз, детский церебральный паралич и стресс, в котором находятся родители. С детской слепотой в Украине борется хирург-офтальмолог Юрий Баринов. В столичном «Охматдете» он оперирует 70 детей в год, ещё сотню лазерных операций делают его коллеги в Харькове и Одессе. Капля в море: сейчас в Украине не хватает 140 офтальмологов, а необученные врачи, случается, пропускают болезнь у детей – ретинопатию ещё нужно уметь диагностировать. «Когда приняли реформу, инфраструктуру пришлось строить с нуля: закупать в роддома недостающие кувезы-инкубаторы, стерильную одежду, реанимобили. Чудом успели, иначе каждый год слепых детей становилось бы на две сотни больше», – рассказывает г-н Баринов. Оперируя младенцев, гарантий он не даёт: «Спасая ребёнку зрение, я не знаю, научится ли «видеть» его мозг. Возможно, стоило остановиться на выхаживании килограммовых детей».

Чебурашки, чебуреки и войтотерапевты

«Сева, голову держим, держим и ползём! Браво!» – работает с малышом Лариса Яковлева, специалист Центра реабилитации детей с органическими поражениями нервной системы. Среди её пациентов немало глубоко недоношенных детей – их нередко стесняются в семьях. «Много вы знаете историй о больных детях известных родителей? А они есть. Моя пациентка, когда её микродитя подросло и болезнь проявилась, не справилась. Начала причитать, что он «урод». В конце концов от стресса угодила в больницу», – возмущается она. Г-жа Яковлева числится в Центре неврологом, хотя на деле она единственный в стране дипломированный специалист по бобат-терапии.

Её коллега – терапевт с необычной приставкой «войта» тоже одна на страну. По этим методикам, сочетающим массаж, разработку конечностей и обучение родителей всем техникам, реабилитирует детей вся Европа. «Чебуреки есть, Чебоксары есть, а Чебурашки нет. Мы как Чебурашки, – улыбается Лариса. – У нас даже специальностей таких, как войта- и бобат-терапевт, не существует». Эти методики пришли на смену лечебной физкультуре и массажу. Но чтобы попасть к таким специалистам, придётся постоять в очереди полгода, а то и год.

Директор центра Владимир Мартынюк глубоко недоношенными детьми занимается уже три года. Сегодня у него в подчинении кандидат наук и без пяти минут кандидат наук, оба родились с весом чуть более килограмма. В споры о целесообразности спасения микромладенцев Мартынюк не вступает. «Гении из всех получаются», – убеждён он.