Тринадцатилетний герой

Сегодня, в основном, в живых остались лишь те, кто в сороковых годах был совсем юн. Но и они в ту лихую годину успели сделать немало для освобождения Родины от врага. Один из них - Иван Сергеевич Жидко. Он родился 22 декабря 1927 года, т.е. когда началась война, ему было всего 13 лет. «Вечерка» попросила ветерана поделиться своими воспоминаниями.

Комиссар ошибся

Когда мы пришли к Ивану Сергеевичу в гости, он сразу показал книгу «В огненном небе Кубани», которая была издана еще в 1984 году. Ее написал комиссар 628-го истребительного полка А.Д. Дьяченко. В книге есть фото троих совсем юных ребят в шинелях не по росту, а под снимком написано: «Ваня Коршунов, Ваня Жидко и Яша Иванов, пятнадцатилетние добровольцы, которые осенью 1941 года пришли в воинскую часть и настояли, чтобы их взяли в действующую армию».

- Ошибся наш комиссар, - говорит Иван Сергеевич, - это Коршунова и Иванова взяли в 1941 году, а мне тогда было лишь 13 лет. Меня взяли в полк уже после освобождения Кубани в 1943 году.

К сожалению, фронтовое фото очень некачественное, перепечатать его из книги невозможно.

До войны Ваня Жидко жил с матерью в селе Калинино Пашковского района Краснодарского края. Рядом был аэродром, и мальчишки часто бегали туда поглазеть, как взлетают и садятся самолеты. Поэтому летчики знали всех местных пацанов и хорошо к ним относились.

О начале войны Ваня Жидко узнал, когда пас совхозных коров, в летние месяцы это было его основным занятием. А к осени немцы уже заняли село. Сначала, как говорит Иван Сергеевич, население присматривалось к ним. Потом фашисты угнали весь скот. А однажды мать пришла из города и рассказала:

- Немцы окружили базар, где торговали сеном, и забирали всех подряд…

Тут ветеран остановил рассказ. Его глаза стали влажными. По всему было видно, что у него перехватило дыхание. Наступила пауза. Помолчав несколько минут, ветеран то ли мне, то ли себе сказал: «Нет, я не заплачу». Очевидно, тогда, в 41-м, случилось что-то такое, о чем Ивану Сергеевичу и сегодня вспоминать тяжело. Поэтому на некоторое время я перевел разговор на отвлеченные темы, затем спросил о более приятных событиях, в том числе об окончании войны, и лишь потом осторожно спросил о жизни в оккупации. Иван Сергеевич постепенно справился с нервами и продолжил рассказ.

Самый мощный взрыв за всю войну

- На нашем аэродроме разместилась немецкая бомбардировочная эскадрилья в 22 самолета. И как-то мы решили с подружкой Верой Сысоевой проникнуть на аэродром – ведь знали его как свои пять пальцев. Определенной цели не было, но мы хотели что-нибудь там натворить.

Под землей проходил большой канализационный коллектор, высотой чуть ли не во весь наш рост. Ночью мы и прошли по нему под постами и оказались далеко за колючей проволокой. Осмотревшись, мы проникли в ангар, который был набит авиабомбами. Здесь же находились небольшие кладовки, в которых хранились взрыватели и шнуры к ним. Мысль пришла моментально. До этого я случайно видел, как немцы подрывали здания. Они в качестве взрывчатки использовали авиабомбы. Выкручивали у нее сбоку заглушку, вставляли туда взрыватель и шнур, поджигали и уходили подальше. То же самое мы сделали с Верой в ангаре - вставили взрыватели в несколько бомб. - Благо, шнура было сколько угодно. И опять же по коллектору мы бросились наутек.

Пробежали довольно далеко, до совхозного сада - это, наверное, больше километра, и здесь услыхали огромнейшей силы взрыв. Я потом прошел всю войну, но такого взрыва не слышал. А через минуту-другую взорвался еще один ангар. Естественно, был большой переполох.

В село мы с Верой возвращались на рассвете, и нас задержали два полицая из числа сельских жителей - Кальченко и Брынза. Мы сказали, что идем из города. Но они не поверили. Нас очень сильно били, пороли так, что кожа слазила. Но ни я, ни Вера не признались. Тогда нас бросили в подвал. К счастью, там было маленькое окошко с решеткой. Нам удалось разобрать все окно и убежать на хутор нефтеперегонного завода.

Постучали в первую попавшуюся хату. Вышел какой-то дядька и тут же нас спрятал. Днем принес нам одежду, обувь и следующей же ночью переправил на другую сторону Кубани в черкесский аул. Там мы жили у каких-то стариков, пока не пришли наши. А вернувшись в свое село, узнали, что немецкие самолеты улетели на следующий же день после взрыва, ведь база была разрушена. Остались лишь два самолета, которые были повреждены осколками. А перед самым освобождением в село пришли разведчики и сразу же расстреляли полицаев, которые нас задержали.

К огромной нашей радости, на аэродром вернулся полк, стоявший здесь и до войны. Вскоре я попал к командиру полка майору Грищенко, который, естественно, заметил изменения на аэродроме, ведь разрушений было немало. Я рассказал ему, как все произошло. Потом о нас с Верой была статья в газете, выходившей в Краснодаре. Это, видимо, командир полка сделал из нас героев. А где-то через полгода меня наградили орденом Красного Знамени, потом еще и медалями за освобождение Сталинграда и Кавказа, так как взорванный нами немецкий аэродром имел большое значение для боев в этих регионах.

В первые же дни после освобождения я попросил командира взять меня в полк, ведь там уже служил его сын, который был еще младше меня. Командир вызвал техника, лейтенанта Ивана Ивановича Семисотова, и определил меня к нему мотористом во 2-ю эскадрилью. А вот моя подружка Вера Сысоева неожиданно заболела и вскоре умерла. Возможно, сказались побои полицаев.

Под бомбежкой

С полком я прошел всю войну. После Кубани нас перебросили под Днепропетровск. Наши летчики прикрывали наступающие части. Помнится, после освобождения города жили на ул. Рабочей, но очень скоро перебазировались под Мелитополь, потом в Джанкой. Летчики были у нас уже опытные, за все время моей службы в полку в воздушных боях погибли только двое. А на счету у каждого было минимум по три вражеских самолета, у некоторых - по 10 -11. Однако полк понес большие потери во время бомбежки в Джанкое. Там разразились ожесточенные бои. Еще Севастополь не был освобожден. Летчики взлетали практически беспрерывно. Мы, техники, от стоянок самолетов не отходили. Спать приходилось здесь же, на земле.

Когда самолет возвращался на аэродром, я уже умел быстро его осмотреть, залить масло, заправить горючим, т.е. полностью подготовить. Через полчаса он уже мог взлетать. Техническое обеспечение было на высоком уровне. Не случалось такого, чтобы я пришел на склад за маслом, патронами и т.д., и чего-то там не оказалось.

Видимо, наши летчики создавали фашистам много проблем, и 2 мая 1944 года на аэродром совершил налет чехословацкий авиационный полк. Сделали они это ночью, в облачную погоду, сбросив осветительные ракеты на парашютах. Их бомбардировщики сделали два круга и наделали очень много бед. Погиб командир полка. Я с контузией попал в госпиталь. Врач-женщина хотела мне ампутировать ногу, но приехал Иван Иванович Семисотов, просил за меня. Потом врач решила все-таки поберечь совсем молодого солдатика и каким-то образом собрала мою ногу по частям. На место новой дислокации во Львов я добирался в эшелоне весь перебинтованный. А Победу полк встретил в Станиславе.

Сегодняшний день

После войны Иван Сергеевич служил в радиолокационном взводе на днепропетровском аэродроме. Потом работал старшим мастером по автоматике в колесном цехе завода им. Карла Либкнехта. Сейчас на заслуженном отдыхе. К сожалению, он так и не получил причитающегося ему как инвалиду войны 1 группы автомобиля. В его квартире не произвели положенного согласно Закону Украины «О статусе ветеранов войны» капитального ремонта или хотя бы текущего.

Сегодня он живет на верхнем, 5-м этаже дома № 69 по ул.Каруны. И уже несколько лет его квартиру заливает дождевая и талая вода из-за дырявой кровли. Не раз пришлось обращаться в ЖЭК № 19 и в вышестоящие инстанции. Но с 2001 года ветерана кормят обещаниями. А тем временем квартира его все более разрушается. Стены покрылись плесенью, обои давно уничтожены, как и скрытая электропроводка, оконная рама потрескалась. Недавно в ЖЭКе поменялся начальник.

Как говорит Иван Сергеевич, приходила комиссия, осмотрела квартиру и кровлю. Возможно, теперь хоть что-нибудь сделают, ведь ветеран это заслужил.

Не правда ли?