Вышивка — это письмена, которые нужно уметь читать. Уверена днепропетровчанка Светлана Макаренко

Украинская вышивка — это как чтение гениального произведения, забирающего целиком тех, кто способен постичь его суть. Среди них и жительница Днепропетровска Светлана Макаренко. Кстати, именно книга и помогла ей в этом. В чем секрет притягательности украинской вышивки, почему она открывает его очень немногим? Эти и другие вопросы корреспондент «Зори» задала Светлане Макаренко.

Рушники как собеседники

— Ну уж точно не с первого взгляда. Я родилась в Каменец­-Подольском, на земле, населенной мастеровыми, творческими людьми. В каждом доме можно было увидеть рушники, обрамлявшие и святые уголки, и собранные воедино семейные фотографии. Но, как это ни странно сейчас слышать от меня, они почему­-то не цепляли...

Гораздо милее сердцу была вышивка, украшавшая национальные украинские костюмы, в которых я вместе с девочками и мальчиками выступала в составе фольклорного ансамбля. Но никаких серьезных чувств в то время к украинской вышивке я не испытывала. С иголкой и пяльцами меня редко можно было увидеть, хотя и мама, и папина сестра ненавязчиво пытались передать навыки вышивания. Я несерьезно относилась к этим урокам, потому что мечтала стать хореографом.

Зато сейчас провожу за вышивкой все свободное время, и когда дочка, которая живет в Киеве, спрашивает по телефону: «Чем занимаешься?», шучу: «Угадай с трех раз…»

— «А, да, конечно, чего это я спрашиваю. Понятно, чем…»

— Вышивка так завораживает?

— Безумно. Раньше я еще совмещала ее с вязанием, но потом вышивка буквально вытеснила все другие рукоделия, потребовав к себе все внимание. И это «требование» было вполне оправданным. Она достойна самоотдачи.

— Почему?

— Потому что она настоящая — есть такое замечательное слово. А еще искренняя.

«Брокар» сделал свое дело…

— Что ж, с некоторых пор она стала моим собеседником. То, как красноречивы рушники, я поняла только в музее народного искусства, уж и не помню в каком. До этого я повидала много рушников, но они — пусть не обидятся мои соотечественники — являли собой образцы примитивизма. «Брокар» сделал свое дело.

— Поясните, пожалуйста.

— В свое время известная фирма «Брокар», выпускавшая косметическую продукцию для всех слоев населения, на изнаночной стороне оберток для мыла делала оттиски схем для вышивки крестиком — так сказать, в качестве бонуса покупательницам. Такими брокаровскими цветами были буквально усеяны рушники в украинских домах.

Влияние брокаровской масскультуры можно встретить и поныне. Так, например, целые луга брокаровских роз и анютиных глазок я увидела на рушниках в Решетиловке, что в Полтавской области. Я ехала в Решетиловку, имеющую репутацию одного из центров украинской вышивки, в надежде получить замечательные впечатления и эмоции от знакомства с истинными образцами народного искусства.

Каково же было мое удивление, когда и там мне встретился штамповочный примитивизм прошлого. Впрочем, справедливости ради надо сказать, увидела и интересные работы, выполненные студентами решетиловского училища.

— А где все­таки вы учились вышивке? И когда увлеклись по­-серьезному?

— Однажды еще в Каменец-­Подольском я купила книгу о счетной вышивке в магазине иностранной литературы, которая и сейчас у меня. Она на польском языке, но это не играет никакой роли, потому что язык вышивки — это образы, которые не нуждаются в переводе.

Я вышла замуж и уехала с мужем-­военнослужащим в Венгрию. Там во время прогулок с новорожденной дочечкой, в паузах между домашними хлопотами начала серьезно осваивать вышивку. Я была очарована теми образцами, которые увидела в книге. Хотелось быстрее освоить один узор, второй, третий… Потом была Белоруссия, затем после распада СССР мы приехали в Днепропетровск, откуда родом муж. Я пошла работать в Центр внешкольной работы Бабушкинского района. Уже много лет веду здесь кружок вышивки.

Брал в жены хореографа, а оказалась вышивальщица

— Знаете, я даже пляжи не люблю за то, что там невозможно вышивать — по крайней мере, проблематично это делать. Вышивка действительно занимает все время. Муж, который брал в жены хореографа, а оказалось — вышивальщицу, на первых порах пытался роптать, дескать, моя иголка производит слишком много шума. Но потом, поняв, что это не блажь, что я жить не могу без этого, побывав на моих выставках, смирился.

Иное отношение к моему увлечению у сына. Он, можно сказать, вырос среди вышивок. Помню, как однажды к нам пришли гости, и кто­то из них сел в кресло, где лежала вышитая мной подушечка, и тогда наш трехлетний сын вытащил ее из­под гостя со словами: «Это же мама делала». Ребенок видел, что эти красивые узоры рождаются не по мановению волшебной палочки.

— Вы упомянули о выставках. Где они приходили?

— В музее «Литературное Приднепровье» несколько лет назад выставлялись работы моих учеников и мои. Выставка была организована в моем родном городе Каменец-­Подольском. Предполагалось, что она будет работать две недели, но интерес был такой, что выставка проработала два с половиной месяца. В эти дни в Днепропетровском доме искусств действует выставка. Приглашаю на нее и тех, кому интересно это искусство, и тех, кто считает, что вышивка — это картины крестиком. Думаю, что посетителям предстоит много открытий.

Трусы ­вышиванки — это не истоки

— С большим радушием и вниманием к нашему творчеству. Нам, в свою очередь, были очень интересны традиции вышивки в Болгарии. Они немножко разнятся с украинскими, да это и не удивительно, если в самой Украине существует огромное количество техник, в каждом регионе своя стилистика. Так, гуцульскую вышивку легко можно отличить от полтавской.

— Как вы думаете, чем объясняется мода на вышиванки?

— Честно сказать, я отношусь к этому всплеску интереса к вышитым сорочкам, блузкам и прочим предметам гардероба с некоторым скептицизмом, так как вижу в этом много нарочитого, демонстративного. Это китч, та же самая масскультура, а не приобщение к истокам, народным традициям. Люди не понимают, какой смысл несет вышивка, которую они демонстрируют на своих одеждах.

Маки, например, означают скорбь, память о погибших, между тем, маки можно увидеть на праздничных сорочках. А чего стоят трусы­-«вышиванки»! Вышивка — это те же самые письмена, которые нужно знать, если ты надеваешь одежду с этими народными символами.

Вечная энергия добра

— Я пытаюсь научить их мыслить и чувствовать, хотя овладение навыками вышивки само собой подразумевает это. Это искусство развивает даже математические способности. Моя ученица Женя раньше имела по математике не больше восьмерки. То, что она сдала государственную итоговую аттестацию по окончании четвертого класса на двенадцать, думаю, не случайно.

— Иголка считается колдовским орудием. Не чувствуете ли вы себя порой колдуньей?

— Разве что доброй феей, волшебницей. Иголка, действительно, сильный проводник энергии. Об этом пишет в своих статьях Юрий Мельничук, заместитель директора музея народного творчества имени Ивана Гончара, прекрасный мастер вышивки. Не сомневаюсь, что это так.

Я сама чувствую эту добрую энергию, которая не подвластна времени, в старинных рушниках и сорочках. Надеюсь, что она есть и в моих работах, и люди, которые смотрят на них, ощущают ее и заряжаются ею.