Екатеринославский Ришелье, или Жизнь замечательного губернатора

Что может сделать чиновник для города и горожан, чтобы его запомнили надолго, причем запомнили с хорошей стороны и даже десятилетия спустя рассказывали анекдоты – не с насмешкой, а с доброжелательностью? Всего- то ничего – основать музей, «срезать гору», засыпать канавы, насадить бульвары. По собственной инициативе и без «спонсорской поддержки». Именно так вошел в историю екатеринославский гражданский губернатор Андрей Яковлевич Фабр, занимавший эту должность десять лет – с 1847 по 1857 гг. История его жизни не только интересна – она очень поучительна для современных горожан и власть предержащих.

Сын швейцарско-подданного

20 августа 1789 г. в одной из семей в селе Сууксу Феодосийского уезда Таврической губернии праздновали рождение младенца. Название села было татарским, и прошло только шесть лет после присоединения Крыма к России, но семья, о которой идет речь, была отнюдь не татарской. Отцом родившегося ребенка был Яков Фабр. Другие источники называют его Фабер. Фабр был дворянин, немец по национальности, происходил он из Швейцарии.

Мы очень мало знаем о жизни старшего Фабра. Известно лишь, что Григорий Потемкин, страстно увлеченный Крымом и большое внимание уделявший развитию здесь сельского хозяйства и промышленности, назначил Якова Фабра директором казенных виноградных садов в Судацкой долине. Иными словами, Фабр представлял интересы Потемкина в такой серьезной сфере, как виноделие. В 1792 г. Яков Фабр переехал в Симферополь и в том же году умер.

Новорожденного в 1789 г. ребенка Фабра назвали Андрей и крестили в православной вере. Младший Фабр получил домашнее и, видимо, довольно либеральное воспитание на фоне крымской природы, долин и виноградников. С тех самых пор у него зародилась страсть к зеленым насаждениям. Видимо, Фабр считал наличие массивов культивированных зеленых насаждений обязательным элементом культуры и, в первую очередь, городской культуры.

От главного лесничего до губернского прокурора

Наличие только домашнего образования не помешало Фабру весьма уверенно продвинуться на государственной службе. Начал он с должности простого служащего Таврической казенной экспедиции. Ничего особенного, только поступил он на эту должность… в возрасте 15 лет, в 1804 г.

А в 1808 г., в возрасте всего 20-ти лет, Андрей Фабр назначается главным форштмайстером, т.е. смотрителем лесов всей Таврической губернии. Вряд ли за таким карьерным успехом стоял исключительно имидж фамилии, хотя и этот фактор исключить нельзя. Гораздо больше влияли именно профессиональные качества младшего Фабра, унаследованные от Фабра старшего, и, наверное, славный немецкий педантизм. На должности главного форштмайстра Таврической губернии Фабр пробыл 11 лет, до 1819 г.

С 1819 г. Фабр поступил на службу в канцелярию Таврического гражданского губернатора «для ведения следственных дел», т.е. говоря современным языком, в аппарат «областной государственной администрации». Только тогда Фабр озаботился отсутствием профессионального образования. Выход был найден – в том же 1819 г. он окончил экстерном Харьковский университет, где показал «очень хорошие познания в науках». Через несколько лет, в 1823 г., Фабра назначили советником губернского правления. А в 1825 г. в возрасте 36 лет А. Я. Фабр стал Таврическим губернским прокурором.

Борец с чумой и холерой

«Смотрением лесов» и «следственными делами» усилия Фабра на службе не ограничивались. В 1812 г., когда вся Россия воевала с Наполеоном, Таврида воевала с не менее опасным врагом – невесть откуда пришедшей страшной болезнью – чумой. Особенно чума бушевала в родном уезде Фабра – Феодосийском. Она внезапно возникла тут в августе 1812 г. и охватила более 50-ти населенных пунктов на пространстве двухсот верст (верста – чуть больше километра). В одном документе начала XIX века на витиеватом канцелярском языке говорится, что Фабр, «предложив сам себя к употреблению в самыя опасныя места, совершенно оправдал сделанную ему от начальства доверенность». Немедленно отправился в охваченные эпидемией районы и не боясь заразиться, участвовал в спасении населения. За что и получил «Высокое Монаршее благоволение». Что-то вроде современной «Почетной грамоты» или «Благодарности». Как сказано в документе, Фабр по собственной инициативе «имел в своем заведывании многие зараженные деревни, в которых прекратил чуму, был смотрителем учрежденного на речке Яндоле чумного лазарета, в который свозимы были зачумленные из разных мест, производил по всему зачумленному краю окурки по методу Гитона де Морво». Сильно изменился русский язык за последние двести лет… «Производил окурки» – это делал специальные окуривания по методу одного французского доктора. Видимо, помогли и метод, и самоотверженность. Чума отступила.

А в июле 1830 г. в столице Крыма – Симферополе вновь бушевала эпидемия – на этот раз холеры-морбус. Фабр был назначен попечителем одного из кварталов города без отрыва от основной деятельности и добросовестно исполнял свои обязанности. Об этом сделана отдельная запись в его формулярном послужном списке.

Блестящий одесский чиновник и собиратель древностей

«Труды и усердие» А.Я. Фабра на государственной службе не остались не замеченными. Его карьера, которая и так продвигалась очень хорошо в Таврической губернии, неожиданно резко пошла вверх. Он стал правителем канцелярии Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора князя М.С. Воронцова.

Новороссия тогда объединяла три богатейшие губернии юга России – Екатеринославскую, Херсонскую и Таврическую. Плюс еще и Бессарабия. Руководил этим своеобразным «вице-королевством», сформированным еще Г.А. Потемкиным, тоже очень незаурядный человек – Михаил Семенович Воронцов – генерал-губернатор Новороссии с 1823 по 1854 гг. Именно при нем столица Новороссийского края – Одесса – пережила пору наивысшего расцвета, памятником которому остались статуя «Дюка» Ришелье, знаменитая Потемкинская лестница, дворец Воронцова на Приморском бульваре. В Крыму Воронцов построил знаменитый дворец в Алупке, проложил немало дорог и увеличил во много раз площади виноградников.

Две личности оставили самый яркий след в истории Одессы и Новороссии первой половины XIX в. – Ришелье и Воронцов. Тридцать лет управлявший Новороссией Воронцов продолжал политику Эммануэля Армана дю Плесси Ришелье – потомка «того самого» кардинала, бежавшего из революционной Франции, приехавшего в Россию и ставшего в 1803 г. городским головой Одессы до самой смерти в 1822 г.

Ришелье начал «золотой век» Одессы, Воронцов довел этот расцвет до своего апогея. Спустя некоторое время начальник канцелярии Воронцова А.Я. Фабр начнет «золотой век» Екатеринослава, за что получит от потомков прозвище «Екатеринославский Ришелье».

А пока младший Фабр управляет канцелярией (читай администрацией) Воронцова четырнадцать лет, с 1833 по 1847 г. Чем он занимался на этой должности? Видимо, через его руки проходила информация обо всех сферах деятельности в Новороссии. Фабр был честным служакой. Никаких богатств, титулов и влиятельных друзей он не приобрел. В 1833 г. получил чин статского советника, а в 1837 г. – действительного статского советника. Кроме своей основной должности, стал только членом Совета имперского Министра внутренних дел (с 1841 г.). Судя по всему, характеру Фабра больше импонировало занятие историческими изысканиями или собиранием древностей.

В 1839 г. в Одессе было основано ставшее потом знаменитым Императорское Одесское Общество истории и древностей – главный орган исторических исследований в крае до 1917 г. Фабр стал одним из пяти его членов-основателей, а точнее «отцов-основателей». По инициативе Фабра в Одессе открылся Новороссийско-Бессарабский дендро-минералогический кабинет, где была собрана большая коллекция образцов растительности и минералов юга России. А.Я. Фабр стал членом многих научных обществ: статистического отдела министерства внутренних дел, «Русского географического общества», «ученого Эстляндского общества» в Дерпте (теперь г. Тарту, Эстония) и «Общества сельского хозяйства юга России».

Фабру хватало времени и сил не только на службу, но и на написание научных трудов. Особенно привлекала его античная история и охрана памятников старины в Новороссийском крае. Фабр перевел на русский язык с греческого сделанное древнегреческим ученым Аррианом описание Понта Эвксинского. Так древние греки называли Черное море. Книгу Фабра с примечаниями издали в Одессе в 1836г. В 1844 г. вышла статья Фабра «О древних нагорных укреплениях в Крыму», а в 1848 г. – статья «О памятниках некоторых народов варварских, древле обитавших в нынешнем Новороссийском крае». Через несколько десятилетий, когда Фабр успеет побывать губернатором Екатеринославщины и вернуться в Крым, он продолжит свои научные изыскания. В 1859 г. все в той же Одессе вышла книга «Достопамятнейшие древности Крыма и соединенныя с ними воспоминания». А через два года вышло интересное исследование «Древний быт Эйоны, нынешнего полуострова Тамани». Тамань – полуостров между Азовским и Черным морями, граничащий с Крымом – на противоположной стороне Керченского пролива.

Еще один штрих к личности Фабра – он подарил Одесскому обществу истории и древностей свою коллекцию древнегреческих ваз и другой посуды.

Чей он сын, кто его жена и где его дети?

А была ли у такого ответственного чиновника личная жизнь? В литературе сформировался образ Фабра как такого себе «сухаря», «кабинетного человека», который жил по часам и строго исполнял служебные обязанности. Оказывается, не все было так гладко.

Детей у Фабра не было, жены… вроде бы тоже не было. Сведений о жене в биографии Фабра мы не встречаем. Но из формулярного списка Фабра, хранящегося в государственном архиве Крыма, видно, что на момент выхода на пенсию он был вдовцом. Другие документы, находящиеся там же, проливают свет на тайные стороны жизни Фабра.

В 1809 г. мать Фабра Мария Федоровна подала жалобу на имя… самого императора Александра I о «насильственном восхищении к браку» ее сына. В отчаянии просила она о расторжении «незаконного», полунасильственного брака ее сына Андрея «с дочерью вдовы Виллисовой реформатского закона Костанцией». По содержанию этого письма выходит, что Фабр женился в 19 лет, а супруге его, на момент оформления брака, было… 30 лет. Судя по всему, брак этот аннулировать не удалось, но в дальнейшем Фабр тяготился существованием полузаконной супруги и отношений с ней не поддерживал.

Еще более интересные детали проясняются в вопросе о наличии у Фабра детей. В том же архиве сохранилось свидетельство о том, как губернский прокурор Фабр прижил себе на стороне сына. В метрической книге Соборной Петропавловской церкви г. Симферополя записано, что 8 января 1826 г. у губернского прокурора Фабра и… дворовой девки Мелании родился незаконный сын, окрещенный 10 января и названный Павлом.

Дальше – больше. Человеколюбивый характер Фабра ярче всего проявился в том, что женщину, которая потом родит ему сына, он… выкупил у бывшего владельца. В архиве сохранилась «купчая» от 22 декабря 1824 г., где записано о покупке А.Я. Фабром «дворовой девки 20-ти лет Мелании Ивановой, проданной отставным майором Иваном Ивановичем Забелиным, который ранее приобрел ее у корнета Барона фон Райоренитова».

Однако более загадочная история связана с рождением самого Андрея Яковлевича Фабра. И, вероятно, правду мы уже не узнаем никогда. Знаменитый крымский историк Арсений Маркевич писал еще в 1930 г., что «согласно общим слухам в Крыму, еще недавно выходило, что Фабр был сын Таранова… и в личностях обоих, и в их характерах, и в обстоятельствах жизни было много общего». Дело в том, что мать А.Я. Фабра, Мария Федоровна урожденная Гросс-Крейтц, сразу после смерти Якова Фабра вышла замуж за Александра Степановича Таранова-Белозерова. С 1788 г. он был Таврическим губернским прокурором, потом служил в местной казенной палате, а с 1795 г. вышел в отставку и часто болел. В 1811 – 1818 гг. он был таврическим губернским предводителем дворянства. Умер он в марте 1819 г. нестарым, на 60-м году жизни. Еще в 1814г. он завещал средства на открытие в Симферополе госпиталя и дома для приезжих под именем Странноприимного дома Таранова, который сохранился до нашего времени. В 1845 г. А.Я. Фабр завещает весь свой капитал на устройство в Симферополе Сиротского приюта, который и был создан. И Таранов, и Фабр были очень похожи – оба скептического нрава, занимали высокие должностные посты и при этом совершенно не были замешаны в том, что сейчас называют «коррупцией». На этом основании и тогда, и сейчас, их считали и считают «не вполне нормальными» или, на худой конец, «оригинальными» людьми.

А.С. Таранов разошелся с женой (матерью А.Я. Фабра) в 1804 г. Она затеяла длинную судебную тяжбу вокруг его завещания, закончившуюся, однако, ее поражением в 1820 г. Но нет ли в столь удачной карьере молодого Фабра следов вмешательства некоего влиятельного лица, официального отчима Андрея Яковлевича?

Начальник Екатеринославской губернии

Блестящая карьера Фабра в Одессе, которая вполне удовлетворяла его самого, закончилась 24 января 1847 г. Андрей Яковлевич Фабр был назначен екатеринославским гражданским губернатором. Причины этого перевода до конца не ясны. Фабр вынужден был покинуть привычный, уютный «город у моря» и перебираться в пыльный степной малознакомый Екатеринослав. А чтобы служилось ему там лучше, Фабру было «Всемилостивейше пожаловано прибавочное содержание по две тысячи рублей серебром в год… пока будет занимать должность Начальника Екатеринославской губернии». Почти через два года службы в новой должности 20 ноября 1848 г. Фабру присвоили титул тайного советника.

Что может сделать чиновник для города и горожан, чтобы его запомнили надолго, причем запомнили с хорошей стороны и даже десятилетия спустя рассказывали анекдоты – не с насмешкой, а с доброжелательностью? Всего- то ничего – основать музей, «срезать гору», засыпать канавы, насадить бульвары. По собственной инициативе и без «спонсорской поддержки». Именно так вошел в историю екатеринославский гражданский губернатор Андрей Яковлевич Фабр, занимавший эту должность десять лет – с 1847 по 1857 гг. История его жизни не только интересна – она очень поучительна для современных горожан и власть предержащих.

В каком виде нашел Фабр Екатеринослав?

Екатеринослав конца 1840-х гг. насчитывал чуть меньше девяти тысяч жителей и жил размеренной неторопливой жизнью провинциального города, хоть и с губернским статусом. Современники характеризуют темп жизни города как «сонный». Конечно, Екатеринослав справлялся со своими функциями административного, духовного и культурного центра окружающей территории. Но стандарты жизни, и особенно внешний вид «столицы Приднепровья» оставляли желать лучшего.

Медленно, очень медленно Екатеринослав взбирался на Соборную гору, на которой, собственно, и был основан. Основная застройка размещалась в низинной части, возле Днепра. Несколько десятков кварталов жилых и промышленных сооружений в один-два этажа. Три этажа – это уже небоскреб для тогдашнего Екатеринослава. Современник Андрей Фадеев, живший в городе на двадцать лет раньше Фабра, оставил такую характеристику: «Екатеринослав тогда представлял… более вид какой-то голландской колонии, нежели губернского города. Одна главная улица тянулась на несколько верст, шириной шагов двести, так что изобиловала простором не только для садов и огородов, но даже и для пастбищ скота на улице, чем жители пользовались без малейшего стеснения».

Вот эта-то главная улица сразу привлекла внимание Фабра. Хоть и называлась она официально (с 1834 г.) Екатерининским проспектом, но внешне была похожа на большое поле, пересеченное канавами. Из Жандармской (ныне Красноповстанческой) балки вытекала речка и разливалась по проспекту. Выходила она как раз по линии нового Екатеринославского бульвара, потом еще два квартала шла прямо по проспекту, проходила и там, где сейчас стоит памятник Ленину. Потом круто поворачивала к Днепру в районе современной улицы Ленина и впадала в него там, где сейчас памятник воинам-афганцам.

Старожил Порфирий Яненко, приехавший в Екатеринослав в 1841 г., немногим раньше Фабра, писал об этом так: «По Екатерининскому проспекту от моста представлялась пустыня. Улица представляла самый безобразный вид: постоянная грязь невылазная, где вчастую кареты останавливались и их вытаскивали с пассажирами волами. Улицу перерезывали поперек два провалья... Для переезда чрез эти провалья были устроены ничтожные деревянные мостики, и уже губернатор Фабр сделал вместо мостиков каменные арки, выровнял улицу, устроил шоссе и бульвары».

«Начали срезывать гору»

Сразу по приезде в Екатеринослав Фабр, видимо, серьезно увлекся идеей реконструкции центральной части города. И всего за несколько лет ему удалось кардинально изменить облик губернского центра. Предоставим слово современникам. Жена регента екатеринославского архиерейского хора, Александра Никитична Молчанова, оставила колоритнейшие воспоминания. «Сообщение нашей горы (Соборной – М.К.) с нижним городом улучшилось с приездом губернатора Фабра… Затем начали срезывать гору. Начиная от нынешней семинарии и вниз до казначейства, начали орать улицу в несколько плугов, а потом сбивали короткими перекладинами по две доски, положенные ребром; к концам этого ящика припрягали по несколько волов и стаскивали взоранную землю вниз; потом снова орали и стаскивали землю, и так продолжали до тех пор, пока срезали весь бугор. Тогда закипела новая работа: одни перила ставят, другие шоссе прокладывают, а третьи дерева сажают. Фабр все, бывало, сидит на балконе и наблюдает за работой».

В первые три года губернаторства А.Я. Фабра (1847 – 1849) речку заключили в коллектор, устроили водоотвод, упорядочили рельеф нагорной части, насадили двухрядный бульвар по Проспекту от нынешней улицы Дзержинского до оперного театра, устроили шоссе. Фабру наконец-то удалось прочно соединить нагорную и прибрежную части Екатеринослава.

Почему, прибыв в Екатеринослав, Андрей Яковлевич немедленно принялся за устройство зеленых насаждений? Вспомним, что отец его, швейцарец по происхождению, был главным садовником Судацкой долины в Крыму. Сын перенял от отца хозяйственность, тягу к земледелию и садоводству. Озеленение города всегда считалось одним из главных признаков его развития. Само слово «культура» по латыни означает «возделывание».

«Даже куры мои были под его строжайшим наблюдением»

Губернатор Фабр ревностно охранял свое новое детище. Александра Молчанова продолжает вспоминать: «Деревья на бульваре все хорошо принялись, и тут-то открылась настоящая война против коров и свиней. Зачастую, бывало, видишь, как свинья возвращается с бульвара и тащит за собой внутренности. Многим тогда пришлось распродать своих свиней и коров, а в том числе и мне, потому что, вследствие моего ближайшего соседства с Фабром, даже куры мои были постоянно под его строжайшим наблюдением.

На следующую весну зацвела сирень, и тогда открылась война против любителей даровых букетов. Чуть свет Фабр уже гуляет по бульварам и излавливает желающих воспользоваться сиренью. Не раз случалось, что он приводил за уши в уездное училище парочку «уездников», вызывал смотрителя и кричал, чтоб он их сейчас же выпорол за порчу растений, а затем, уходя, на ухо смотрителю говорил, чтоб он их попугал, а сечь, мол, не надо. Очень заботился он о своем бульваре, зато и бульвар вышел на славу: пирамидальные тополи были на всем протяжении вперемежку с кленами, между каждыми двумя деревьями – огромные кусты сирени, так что идешь по бульвару, как по коридору, и тень была и прохлада».

Основатель «Екатеринославского музеума»

Не было в Екатеринославе своего музея. А в те годы уже многие города Новороссии (Одесса, Керчь, Феодосия) имели общественные музеи. В 1849 г. начальник губернии Андрей Фабр и директор училищ Екатеринославской губернии Яков Грахов по собственной инициативе организовали «Екатеринославский общественный музеум». Состоял он на первых порах из нескольких десятков экспонатов. Все как всегда – музей основан был по личной инициативе, без всякой финансовой поддержки. В 1858 г., уже при новом губернаторе, Грахов написал отчаянное прошение в канцелярию губернского начальника, где есть и такие строчки: «1) основание музеуму положено в 1849 году Тайным Советником А.Я. Фабром и мною. 2) Музеум был помещен временно и помещается ныне в одной комнате дома дворянского собрания, помещение это неудобно и не уместно. 3) Никаких способов к содержанию музеума в виду не имеется, и ни со стороны города, ни со стороны казны пособий получаемо не было». Хранились тогда в «музеуме» несколько серебряных и медных монет, «древние Египетские предметы», вещи, найденные в курганах по всей губернии и др.

В историческом музее им. Д.И. Яворницкого и сегодня хранится египетская мумия женщины с муляжом ее ребенка. Она экспонировалась в Преображенском соборе, когда там располагался музей религии и атеизма. Потом ее отправили в запасники, и последний раз выставляли в 2004 г. Возможно, именно эта мумия и была одним из первых экспонатов екатеринославского «музеума». Как и зачем египетская мумия попала в Екатеринослав – до сих пор неизвестно.

Судьба фабровского «музеума» сложилась не очень успешно. Казна и дальше не хотела платить за музей, и его передали на баланс местной мужской гимназии. Тем не менее, современный исторический музей им. Д.И. Яворницкого ведет отсчет своего основания именно от 1849 г., когда начали формироваться музейные коллекции.

«Труженик тыла»

Губернатору Фабру принадлежит заслуга в превращении Екатеринославской губернии в один из главных тыловых центров в период Крымской войны (1853 – 1856) и обороны Севастополя. Губернатор курировал вопросы сопровождения войск и своевременных поставок продовольствия, снаряжения, фуража в действующую армию на Юге. В Екатеринославе и других городах губернии (Александровск, Павлоград, Никополь) по распоряжению Фабра были устроены многочисленные госпитали для раненных русских солдат и военнопленных.

Такой госпиталь для раненых при обороне Севастополя был и в Екатеринославе, на территории губернской земской больницы – теперь областной больницы имени Мечникова. Умерших от ранений хоронили на ближайшем склоне холма, кладбище назвали Севастопольским. Позднее оно разрослось во второй городское. В 1955 г. на месте остатков старого кладбища разбили Севастопольский парк с внушительным монументом, который сейчас пришел в упадок.

А еще в 1848 г. А.Я. Фабр и екатеринославский городской голова Иван Изотович Ловягин вместе остановили свирепствовавшую в городе эпидемию холеры. И здесь Фабр проявил характер, как это было тридцать лет назад в Крыму, при борьбе с чумой.

Губернаторские обеды: на жаркое клали курицу, а для украшения хвост фазана

Много ли можно найти местных чиновников, о которых бы слагали десятки анекдотов? Всего, что сделал Фабр для Екатеринослава, было вполне достаточно для того, чтобы его фигура прочно вошла в городской фольклор. Однако Фабр был оригинален во всем – прежде всего по личным качествам. Исполнительность, работоспособность – одновременно аскетизм, доходивший до скупости, и неподкупность. В 1887 г., когда праздновали столетний юбилей Екатеринослава, газета «Екатеринославский юбилейный листок» опубликовала несколько анекдотов о Фабре. Анекдоты эти – не просто забавные побасенки, а вполне реальные истории из городской жизни.

Вот один такой анекдот. Приехав в Екатеринослав, Фабр был вынужден поселиться в старом губернаторском доме, давно требовавшем ремонта. Он занимал участок современных зданий прокуратуры и корпуса университета (просп. Карла Маркса, 36 и 38). «Жил в этом дворце Андрей Яковлевич, кажется, два года, до совершенной уже невозможности пребывания в нем, ибо деревянная крыша была до того ветха, что во время дождя во всех комнатах с потолков падала вода, а в зале на полу стояла просто большая лужа. И такое неудобство переносил Андрей Яковлевич с твердостию и терпением стоика, как неизбежное назначение рока, и все не делал представления о невозможности своего пребывания в таком ветхом казенном доме!

Но вот однажды, когда секретари присутственных мест явились к губернатору с докладами, то застали его сидящим на стуле посреди залы с огромным дождевым зонтиком (разумеется, старым), распущенным над головою, хотя тогда стояла ясная погода. Секретари переглянулись между собою с изумлением». Фабр не хотел ходатайствовать лично, а чтобы присутственные места сами озаботились жилищными условиями губернатора. Чиновники кинулись улучшать положение и вскоре наняли ему квартиру.

Или вот еще эпизоды: «Должно правду сказать, что А.Я. был очень скуп, крайне расчетлив и экономен… В торжественные дни он приглашал нас иногда к себе на обеды, не роскошные, правда, но всегда хорошо приготовленные. Как-то раз мы подметили, что за десертом у него подается постоянно один и тот же ананас не разрезанный. Никто, конечно, первый его не хотел разрезать, и таким образом этот вечный ананас обносился кругом стола и ждал до будущего раза. Но раз один шутник, М.И.З., желая подтрунить над хозяином, надрезал его и нарушил девственность вечного ананаса. Фабра при этом как-то покоробило. Бывало и так, что на жаркое подают курицу и для украшения кладут хвост фазана. Никого это, конечно, не вводило в заблуждение, но интересно то, что постоянно на торжественных обедах во все время губернаторства Фабра на столе его фигурировал один и тот же хвост фазана».

Он улетел на крыльях Белого Орла

В 1855 г., во время Крымской войны, скоропостижно скончался российский император Николай I (есть сведения, что он отравился, не выдержав поражения). Время николаевской бюрократии кончилось, и началась другая, более либеральная эпоха, которую потом назовут временем “Великих реформ» – отмены крепостного права и др. В 1857 г. Фабр вышел в отставку в чине тайного советника и переехал в Симферополь, где продолжил свои занятия общественной и научной деятельностью.

При выходе в отставку Фабра очень обидели. Ему не дали следующий, высший чин (как это было принято), а наградили только орденом Белого Орла. Когда Фабр навсегда покидал Екатеринослав, на прощальном обеде один из присутствующих сказал ему: «Вы от нас улетаете на крыльях белого Орла!».

Снова в Крыму. Наследство завещал сиротам

Как провел Фабр свои последние годы в Крыму? Он не сидел сложа руки. Пытался заниматься общественно полезной деятельностью. Был членом от правительства Таврического губернского присутствия по крестьянскому делу. Это было время, когда готовилась реформа по освобождению крестьян, и Фабр активно участвовал в ее проведении.

Еще в 1845 г. Фабр составил завещание, в котором все свое имение, дом, землю (более 8 тысяч десятин), капитал около 200 тысяч рублей и движимое имущество завещал на устройство сиротского приюта в Симферополе. В нем должны были проживать 20 человек сирот-мальчиков, родившихся в Таврической губернии, до достижения ими совершеннолетия.

24 января 1863 г. Андрей Яковлевич Фабр умер в Симферополе. А 30 ноября 1864 г. в полном соответствии с завещанием покойного в Симферополе открылся приют для мальчиков, получивший имя А.Я. Фабра. Он просуществовал до Гражданской войны, когда был разграблен, погиб и личный архив Фабра, хранившийся здесь. Однако дом, где находился приют – сохранился, он стоит в самом центре Симферополя, и здесь располагается Министерство образования Автономной Республики Крым. Маленький переулок возле приюта когда-то тоже назвали именем Фабра, а сейчас он называется… Совнаркомовский.

Похоронили А.Я. Фабра в собственном имении Ана-Эли (сейчас пос. Урожайное) близ Симферополя в специальном склепе, возле могилы его любимой матери, прах которой он когда-то перенес из Одессы.

Фабр при жизни не гонялся за почестями, всего себя отдавая государственной службе. Потомки не сразу оценили значение его деятельности, чаще вспоминая его «чудачества». Но уже в конце ХIХ века в Екатеринославской прессе его имя упоминалось с уважением и благодарностью. От всей жизни Андрея Яковлевича Фабра осталось несколько дел документов, сохраненных в государственном крымском архиве. Это если судить по документам. А по делам? Екатеринославский проспект – один из лучших в Европе, роскошные бульвары, «музеум», преобразившийся в музей им. Д.И. Яворницкого. И… анекдоты, которые время от времени перепечатывают во многих изданиях. 10 ноября 2005 г. открыли мемориальную доску на доме Мунштейна (просп. Карла Маркса, 41), где когда-то жил губернатор. В 1872 г. император Александр II назвал екатеринославский бульвар на главном проспекте «Фабровским». Это название сейчас ждет своего возвращения.

июль 2006г.

Максим Кавун

Предоставлено: Недвижимость в движении